сть книги, которые говорят сами за себя несравненно больше, чем сколько может сказать о них самый благорасположенный критик. Таких книг немного, но тем они ценнее. К таким книгам бесспорно принадлежат сочинения английского богослова-экзегета, архидиакона Ф. В. Фаррара. Лишь только появилось в свете его первое крупное сочинение "Жизнь И. Христа", как оно успело уже облететь весь христианский мир и заговорило на многих европейских языках. Теперь со времени появления его в свет прошло десять лет, и этот десятилетний период ознаменовался выходом его тридцатого издания, явившегося в конце прошлого года. Но и эта, сама по себе весьма внушительная цифра, не определяет ещё всего успеха книги. Счёт ведётся только так называемым "библиотечным" изданиям, которые при своей дороговизне предназначаются главным образом для библиотек; а кроме того, без счёта делаются народные дешёвые издания, а также изящно миниатюрные и иллюстрированные, которые, помимо библиотек, расходятся в огромном количестве среди читающей публики всех классов и состояний. Затем сюда не входят ещё те издания, которые самостоятельно делаются в Америке и Австралии среди говорящих по английски народов, пользующихся плодами английской литературы. Общую цифру распространённости этой книги в настоящее время можно определять не менее как полумиллионом экземпляров. Можно смело сказать, что в настоящее время это самая распространённая учёно-богословская книга в мире, и ввиду её глубоко христианского характера – в соответствующей степени можно определять и её плодотворность для христианского сознания и жизни. Успех первого сочинения Фаррара ободрил автора и на дальнейшие труды в этом же направлении. Лет пять тому назад вышло в свет его сочинение: "Жизнь и труды ап. Павла", а в последнее время ещё новое сочинение, уже из области истории христианской церкви, именно "Первые дни Христианства". Оба эти сочинения пользуются одинаковым успехом у читающей публики, и за короткое время распространились уже в десятках тысяч экземпляров в Англии и других странах Европы, в Америке и Австралии, повсюду разнося христианское благовестие в его новой научно-художественной обработке.

В чём тайна такого несравненного успеха этих сочинений?

Тайна эта глубока и, в то же время, ясна как день. Она заключается в реакции вечно живого христианского духа против мертвящих оков, которыми усиливался задавить его рационализм. Когда глашатаи критического рационализма впервые выступили со своим обновленным язычеством, то утомлённый прозой жизни западно-европейский христианский мир почуял в рационализме как бы новое, живое веяние и с лихорадочной жаждой ринулся к новому источнику. Спрос оказался большим; ему соответствовало и предложение. Западная литература наводнилась "критическими" трудами. Но область критицизма оказалась не беспредельной, и скоро критика сказала своё последнее слово в трудах Штрауса и Ренана. Это были верховные и последние пророки критического рационализма. От них начинается поворот. Высшей степени напряжения рационализм достиг собственно в Штраусе, когда он всю евангельскую историю объявил чистым мифом. Далее уже некуда было идти. Ренан поворотил уже назад и стал признавать за евангельской историей реальность, только подкрашенную мифом. Это была уже прямая измена чистому рационализму. Это было началом реакции. И реакция наверно заявила бы себя быстрее и сильнее, если бы рационализм не нашёл для себя опоры в ренановском компромиссе с христианством и особенно в блестящем романтическом стиле французского писателя.

Христианско-богословская литература, между тем, бездействовала. Она как бы врасплох захвачена была наводнением критицизма. Мало-помалу она однако же оправилась и начала противодействовать рационализму. Но это противодействие было отрывочным и частным, направлялось только против отдельных частных пунктов критики. Преимущество в начавшейся борьбе можно сказать было на стороне рационализма, который имел в свою пользу обаяние новизны и представил цельные крупные труды. Для противовеса им также нужны были цельные и крупные труды. Потребность в них стала всё более и более ощущаться, и они явились, когда время для них вполне созрело. Честь поставки таких трудов принадлежит английской богословской литературе. Она стала поставлять их один за другим, и перлами между ними являются сочинения Фаррара. За превосходное достоинство этих трудов ручалась уже народность, произведшая их автора. Между тем как в главном сочинении Штрауса было слишком много немецкой туманности и тяжеловесности, и в главном произведении Ренана слишком много французского легкомыслия, в английских трудах не было таких крайностей и они отличались своим ясным, здоровым смыслом. И вот, когда это здравомыслие совпало в Фарраре с сильным литературным талантом, то и явилось сочинение, которое своей здравой критикой затмило туманно-критическое творение Штрауса, а превосходным стилем и великолепным историческим анализом и обрисовкой исторических условий и обстоятельств оставило позади себя даже французского автора пресловутой "Жизни Иисуса", вылощенный стиль которой разве уступает только блеску его бесконечного легкомыслия. От трудов Фаррара новой жизнью повеяло для христианского духа, и он с отрадой остановился на них, вырвавшись из холодных и удушающих оков критического рационализма, который к тому же год от года всё более и заметнее мельчает. Собственным отрицанием подкопав под собою почву, рационализм теперь уже ищет сомнительной опоры то в грубом материализме, то в обновлённой нирване, т. е. в философии бессознательного. Реакция побеждает его, и в этом заключается тайна успеха сочинений Фаррара, а ближайшая причина конечно в превосходных достоинствах их.

Означенные сочинения Фаррара составляют цельную серию, обнимающую собой всю область исторического происхождения и первоначального развития христианства. В них автор задался целью воплотить в повествовательной форме высшее слово богословско-научного знания в этой области, прилагая его прежде всего к личности Христа, затем к величайшему из апостолов и, наконец, к целому сонму Апостолов и христианской церкви. Исполнение задачи одинаково хорошо во всех этих трудах. Богатство научного знания, мастерство в обрисовке исторических условий и обстоятельств, свежесть красок и художество в живописи – их отличительные качества. В этом отношении труды Фаррара блистательно завершают целое научное движение в области библейско-исторического знания, которым особенно ознаменовалось наше время. Новейшие исследования и открытия в области археологии дали такую массу свежего библейско-исторического знания, что сама библейско-историческая наука должна была заново преобразиться, и в настоящее время кругозор её настолько раздвинулся, что она не может удовлетворяться теми данными, которые только и считались относящимися к ней прежде. Открытия и исследования в Палестине, Египте, Ассирии и других странах, бывших местом совершения библейско-исторических фактов и событий, внесли в эту науку новый свет и новые задачи, которые предстоят теперь всякому исследователю в ней. Задачи эти состоят в том, чтобы известные библейско-исторические события осветить при помощи того вновь добытого научного материала, который так или иначе имеет пояснительное значение по отношению к этим событиям. В западно-европейской литературе в этом отношении давно уже идёт дружная работа и там можно указать целый ряд произведений, которые представляют собой осуществление этих новых задач библейско-исторической науки, и в них не только обстоятельно разрабатываются археология и география, как внешние условия библейских событий, но и делается живое применение добытых ими данных к библейским событиям или научно-художественное воспроизведение библейско-исторических образов. Такая научно-художественная обработка библейских событий чрезвычайно важна в смысле сильнейшего впечатления их и связанных с ними нравственных уроков в душе читателя. Одно впечатление мы выносим из чтения отрывочной и краткой летописи, и совсем другое из художественной обработки летописного сюжета в талантливом историческом произведении. Там мы имеем сухой мёртвый факт, изолированный от почвы; здесь мы видим все условия, произведшие этот факт. То же самое применимо и к библейским фактам. Благодаря обычной краткости, библейские факты часто представляются несвязанными и трудно согласимыми, и это единственно от того, что все второстепенные условия и обстоятельства опущены. Эту пустоту и должна наполнить наука в связи с художеством. Это прежде всего относится к внешним фактам. Тут пособием могут служить данные археологии, географии, этнографии и т. п. внешних наук. Но то же самое относится и к внутренним фактам, и здесь уже пособием может служить психология. Это будет высшим библейско-историческим знанием, и сочинение, в котором осуществлена эта задача, несомненно получает новый и глубочайший интерес, хотя бы предметом его были общеизвестные факты. Таким методом именно написаны сочинения Фаррара, и в этом несомненно заключается их глубочайший интерес. Каждый библейско-исторический факт у него освящается массой соприкосновенных данных, и вследствие этого он получает новую свежесть и жизненность. И это не только в отношении внешних фактов, но и тончайших движений духовной жизни, которая анализируется с замечательным мастерством и художественностью. Это особо нужно сказать там, где приходится иметь дело с такими фактами, которые составляют чудо в духовной жизни, каким, например, является известный библейский факт - мгновенное превращение Апостола Павла из свирепого гонителя христианства в неутомимого и ревностного его проповедника. Как такой сильный характер мгновенно сломился и от одной крайности перешёл, так сказать, в другую - для объяснения этого мы имеем только чудо. Но ведь чудо никогда не бывает противоестественным. Оно только сверхестественно и всегда совершается не без участия естественных готовых сил. Где же эти силы в данном факте? Они нам не даны в рассказе о нём, кроме некоторых случайных штрихов. А между тем они должны были существовать. Отыскать эти силы, указать и определить то или иное их сочетание, ту или другую работу их, указать причину, вызвавшую это сочетание и эту работу - это составляет задачу библейской психологии. Фаррар часто исполняет эту задачу с неподражаемым мастерством. Во взятом нами примере он следит за всеми возможными движениями души Савла, его вопросами и сомнениями - до самого чуда. Его психологический анализ подводит вас к самому чуду, и вы боитесь даже, чтобы он не разложил само чудо на естественные психологические элементы, и однако же чудо остаётся во всей своей таинственной недоступности и реальности. Естественное и сверхъестественное здесь сходятся так близко, что будто теряется грань между ними, и однако же эта грань остаётся непроходимой бездной. Законы психической жизни здесь сохраняют свою полную самобытность, но и чудо сохраняет свой таинственный характер. Психологический анализ открывает только закон взаимодействия между двумя элементами.

Что касается собственно "Жизни Иисуса Христа", то она, как первый труд автора, совмещает в себе все достоинства этого метода. Вся жизнь Спасителя на земле до самых её мельчайших подробностей тщательно обработана при помощи всего необъятного научного материала, какой только возможно было добыть при теперешнем состоянии науки и, вследствие этого, она получает характер полной законченности и обстоятельности. Последовательные фазисы её развёртываются перед нами подобно ряду высокохудожественных картин, которые в нашем сознании сливаются в одно художественное целое, в одну величавую картину божественной жизни, вследствие чего она получает для нас ещё более нравственной назидательности в смысле высочайшего, но реально осязательного для нас образца. Так как многие события описываются автором под живым наглядным впечатлением тех местностей и картин природы, где они совершились, то само описание их часто дышит той сердечной непосредственностью, которая с такой неотразимой силой действует на душу читателя. Если к этому прибавить вообще глубокую задушевность и искренность, которыми запечатлена каждая страница книги, и ту любовь, которой согрета каждая строка её, то эти качества составят дополнительное объяснение того, почему эта книга, явившаяся в период господства холодного скептицизма, которым страдает наш век, имела такой необычайный, почти беспримерный в летописях богословской науки успех.

Предлагаемый теперь новый перевод этой книги сделан с последнего 30-го английского издания. Сочинение это уже знакомо русской читающей публике в Переводе Ф. Матвеева, появившемся вскоре после выхода в свет первого издания подлинника, именно в 1876 году, и давно уже вышедшем из продажи. Теперь несомненно чувствуется потребность в новом издании его, тем более, что первый перевод, при всех его неоспоримых достоинствах, не везде точно воспроизводит подлинник и, лишённый всех учёных приложений и примечаний, не даёт полного представления о научном собственно богатстве книги. Поэтому, когда издатель этой книги обратился к нам с просьбой принять на себя труд нового полного перевода этого сочинения Фаррара, то, несмотря на всю трудность задачи, мы приняли её на себя и поставили своей целью насколько возможно точнее передать в русском переводе весь подлинный текст книги, со всеми приложениями и примечаниями, которые сами по себе представляют глубокий интерес по богатству заключающегося в них библейско-исторического научного материала. Конечно, не нам судить о том, насколько мы успели в исполнении этой задачи, и вообще о достоинствах предлагаемого перевода; но не можем не заявить, что в новом русском издании знаменитое сочинение Фаррара является в такой полноте, какая только возможна в русском издании, и в этом отношении оно вполне может заменить подлинник для тех, кому он недоступен.

Считаем нелишним заметить, что на этот перевод мы получили письменное разрешение от самого автора, который выражает полное удовольствие, что его труд пользуется значительным успехом и у нас в России. Этот факт сам по себе служит показателем той широты православного миросозерцания, которой оно так выгодно отличается от узкой нетерпимости рим. католицизма, не допускающего распространения этой книги в рим. католических странах. Этим объясняется между прочим то явление, что она не переведена на французский язык, так как рим. католицизм не терпит даже "Жизни И. Христа", когда в неё не вплетены догматические заблуждения этой системы, хотя бы они и не опровергались в ней прямо. Между тем с вероисповедной точки зрения сочинение Фаррара отличается такой объективностью, что только узкий дух нетерпимости может усматривать в ней проблески мысли, отзывающиеся вероисповедной тенденциозностью. На самом деле даже в тех пунктах, где казалось бы действительно есть повод к вероисповедному разногласию, мысль автора всегда поднимается на такую высоту учёного беспристрастия, на которой разногласия сливаются в один широкий общехристианский взгляд. Конечно, не нужно упускать из вида, что книга эта принадлежит англичанину и поэтому вся проникнута особым английским миросозерцанием, пользуется английскими образами слова и мысли, которые не всегда находят себе соответствие в образах нашей речи и нашей мысли, - но это уже неизбежное явление во всякой переводной книге, и такая жизнь Христа, от которой бы вполне веяло родным духом, может выйти только из под пера отечественного автора. Пока же у нас нет её, сочинение Фаррара есть лучшая история жизни Христа среди иностранных её обработок и чтение её способно доставить всякому читателю не только глубокое назидание, но и высокое наслаждение.

Цель и внутренний характер книги прекрасно выясняются в предисловии автора, которое вводит читателя в сам план, начертанный им при исполнении своего труда. Так как оно само по себе имеет глубокий интерес, то мы и предлагаем его здесь, в надежде, что оно ещё ближе поставит читателя к тому миросозерцанию, в области которого живёт сам автор этого блестящего труда.