ГЛАВА 1. РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО.

        Пастухи на поле. - Восточная гостиница или хан. - Пещера Вифлеемская. - Перепись. - Иосиф и Мария. - Нет места для них в гостинице. - Ясли и дворец. - Рождество. - Поклонение пастухов. - Вымысел и действительность. - Противоположность между евангелиями и апокрифами.
Стр. 1 - 10.

ЕРСТАХ в двух от Вифлеема находится небольшая равнина, на которой в масличной роще стоит бедная и как бы заброшенная часовня, во имя Ангела „Благовестника пастухам“¹⁾. Она основана на том самом, по преданию, месте, где, по сладостному для христианского слуха благовестию св. Луки - „были на поле пастухи, которые содержали ночную стражу у стада своего, и вдруг предстал им Ангел Господень и слава Господня²⁾ осияла их“, и они услышали радостную весть, что в тот день родился в городе Давидовом Спаситель, который есть Христос Господь.

Обстановка, в которой родился Спаситель, была в высшей степени убога, и всё в ней говорило о бедности и тяжёлой трудовой жизни. Кажется, в ту ночь должны бы разверзнуться небеса, оглашаемые великим славословием светозарных певцов; и звёзды, и пасущиеся стада, и смесь света и звуков в ночной тишине, и восторг верующих сердец - всё это даёт краски для дивной, небесночудной картины. Но краткое и трогательное повествование евангелиста не говорит нам, чтобы пение Ангелов было слышно кому-нибудь ещё кроме неспавших пастухов ничтожной деревушки, которые в холодную сырую зимнюю ночь стерегли свои стада от волков и разбойников - на том самом поле, где Руфь, праматерь их Спасителя, с болью в сердце собирала колосья на чужой ниве, и Давид, меньший и юнейший из братьев многочисленного семейства, пас овец отца своего (Пc. LXXVII, 71).

"И внезапно", прибавляет евангелист, рассказывающий об обстоятельствах вечнопамятной ночи, когда при равнодушии мира, не сознававшего близости пришествия своего Избавителя, родился Христос, "явилось с Ангелом многочисленное воинство небесное, славящее Бога и взывающее: Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение"³⁾.

Можно бы ожидать, что христианское благочестие обозначит это место великолепным памятником и украсит дикую пастушескую пещеру мрамором и мозаикой, сделав из неё величавый храм. Но на самом деле часовня Ангела Благовестника есть простой необделанный склеп, и когда странник сходит вниз по разваливающимся ступеням, ведущим из масличной рощи в его сумрачную внутренность, то ему трудно даже верить, что он находится в священном месте. И, однако же, в этом кажущемся пренебрежении сказалось также святое чувство правды. Бедность часовни так гармонирует с убогим трудом пастухов, в воспоминание чудесного видения которых она и существует.

"Пойдём в Вифлеем⁴⁾ и посмотрим, что там случилось, о чём возвестил нам Господь", сказали друг другу пастухи, когда пение ангелов уже замерло в тишине звёздной ночи. Им нужно было подняться на уступистый холм и пройти по залитым лунным светом садам вифлеемским, прежде чем дойти до вершины серого хребта, на котором стоит сам городок Вифлеем. На самой вершине стояла гостиница или так называемый хан. Хан, или караван-сарай сирийской деревни в то время по всей вероятности был одинаков по внешности и расположению с теми, какие существуют и теперь в Палестине. Это низкое, большей частью одноэтажное здание, построенное из дикого нетёсанного камня. Оно обыкновенно состоит из четырёхугольной загороди, в которой скот можно на привязи оставлять на ночь, и сводообразного помещения для путешественников. Ливан, или выстланный пол этого помещения ступени на три поднимается над уровнем двора. Большой хан, вроде того, например, развалины которого можно видеть в хане Миньех, на берегу озера Галилейского, вероятно имел в себе несколько таких помещений, которые в действительности представляют собой небольшие низкие комнаты без лицевой стены. Понятно, что они вследствие этого совершенно открыты, всё, что в них делается, видно всем, находящимся в хане. В них нет самой необходимой и обыкновенной мебели. Путешественник должен сам иметь свою подстилку, на которой он, сидя с скрещенными ногами, может закусить, а потом и лечь на ней же на ночь⁵⁾. Обыкновенно он сам же должен иметь с собой съестные припасы, смотреть за своим скотом и сам доставать себе воду из ближайшего колодца. В них не ждут и не требуют услуг, и платят только ничтожный пустяк за кров, безопасность и пол, на котором можно переночевать. Но если путнику случится прибыть поздно и ливаны уже окажутся все заняты, то ему не остаётся ничего другого, как искать себе пристанище на самом дворе и там устраивать для себя и своего семейства помещение с такой невзыскательностью и опрятностью, какая только окажется возможной в помещении, занятом лошадьми, мулами и верблюдами. Кормовые объедки, духота, неприятный запах от скученных животных, досадное вторжение бродячих собак, неизбежное сообщество с грязными приживалами караван-сарая - всё это неразлучно с таким положением, действительную прелесть которого может понять только путешественник по востоку, кому случалось лично попадать в подобные обстоятельства.

В Палестине нередко случается, что весь хан, или по крайней мере та часть его, в которой помещаются животные, представляет собой одну из тех бесчисленных пещер, которыми изобилуют известняковые скалы центральных холмов. То же самое, повидимому, было и в маленьком городе Вифлееме-Ефрафа, в земле Иудиной. Иустин Философ, апологет, который по своему месторождению в Сихеме хорошо был знаком с Палестиной и жил спустя менее столетия после Христа⁶⁾, полагает место Рождества Христова в пещере. Предание об этом искони и постоянно сохранялось как в восточной, так и западной церкви, и оно принадлежит к числу таких преданий, за которыми, несмотря на то, что они не занесены в евангельскую историю, можно признать историческую достоверность⁷⁾. Над этой пещерой теперь находится церковь и монастырь Рождества, а рядом с ней в другой пещере один из учёнейших и красноречивейших учителей церкви, именно блаженный Иероним, знаменитый автор латинского перевода Библии, провёл последние тридцать лет своей жизни в учёных трудах, в посте и молитве⁸⁾.

Сюда-то из северных пределов страны, именно из Назарета, расположенного в горах Завулоновых, пробирался по зимним дорогам Иосиф, назаретский плотник, с своей нареченной женой Марией, ходившей в последних днях беременности⁹⁾. При всей своей бедности они, однако же, оба происходили из дома и рода царя Давида и теперь им нужно было пройти около ста сорока вёрст, чтобы прибыть в городок, который был родиной их великого предка, когда он ещё будучи убогим мальчиком-пастухом, пас своё стадо по пустынным холмам. Целью их этого утомительного путешествия, которое не могло быть приятным при установившихся привычках восточной жизни, было занесение своих имён в качестве членов дома Давидова в перепись, производившуюся по повелению императора Августа. При тогдашнем политическом состоянии Римской империи, часть которой составляла Иудея, достаточно было простого намёка со стороны могущественного императора, чтобы повеление его беспрекословно исполнено было в самых отдалённых углах цивилизованного мира. Как ни велики исторические затруднения, представляемые этой переписью, есть, однако же, достаточные основания думать, что первоначальный приказ о ней издан был Сенцием Сатурнином¹⁰⁾, что начата она была Публием Сульпицием Квирином¹¹⁾, когда он в первый раз был легатом Сирии, и окончена уже во время второго срока его службы. Благодаря иудейским предрассудкам, всякое попрание которых вело к страшным смятениям и восстанию, перепись производилась не обычным римским способом - по месту жительства, а по иудейскому обычаю - в городе, к которому первоначально принадлежало семейство того или другого лица. Иудеи всё ещё держались своих родословий и сохраняли память о давно исчезнувших разделениях по коленам; поэтому, хотя путь был тяжёл и неприятен, Иосиф всё-таки мог утешаться мыслью о своём славном родовом происхождении, которое теперь должны были признать сами власти, а также теми надеждами на скорое пришествие Мессии, которым все чудесные обстоятельства, совершившиеся на его глазах, придавали непреодолимую уверенность и силу¹²⁾.

Путешествие на востоке совершается медленно и прохладно, а в то время быть может ещё медленнее, если, как можно полагать с вероятностью, страна находилась тогда в политическом смятении. Беероф, находящийся в двадцати пяти верстах от Вифлеема¹³⁾, или даже Иерусалим, лежащий от него только в десяти верстах, быть может был последним местом стоянки Иосифа и Марии, прежде чем они прибыли к месту своего назначения. Но тяжкая усталь или даже начинавшееся предчувствие родов по необходимости замедляли путешествие девственной матери. Другие, направлявшиеся к Вифлеему с той же целью, могли легко обогнать их на дороге и, когда они, с трудом поднявшись на крутой склон холма у источника Давидова, прибыли в хан (вероятно тот самый, который искони известен был под названием дома Кимгана¹⁴⁾, и если так, то стоящий на том самом месте, где за тысячу лет пред тем стоял родовой дом Вооза и Давида], все ливаны были уже заняты. Перепись привлекла в маленький городок так много пришлого народа, что "не было им места в гостинице". Усталые от дневного перехода, они поместились в прилегающей к хану известняковой пещере, служившей в качестве стойла, на сене м соломе, набросанных в пищу и подстилку для скота; и там - вдали от дома, среди масс странного люда, в знобящую зимнюю ночь, в обстановке, настолько лишённой всякого земного блеска или даже удобства, что невозможно и представить себе более бедных родин, - родился Христос¹⁵⁾.

Всего в нескольких верстах отсюда, на площадке крутого и отдельно высящегося холма, известного теперь под именем Джебель Фуреидис или "Малой райской горы", возвышался укреплённый дворец великого Ирода. У подошвы его теснились великолепные дома его наперсников и царедворцев. Бедные путники, проходя мимо его, могли слышать раздававшиеся в нём песни наёмных или даровых певцов на происходивших там празднествах, или выклики грубой наёмной стражи, оружием которой поддерживалось повиновение царю-деспоту. Но истинный Царь Иудейский - праведный Господь вселенной - обрёлся не во дворце или замке. В царских палатах находятся те, кто носит мягкое и дорогое одеяние. Скотское стойло в убогом караван-сарае было более пригодным местом рождения Того, который пришёл возвестить, что душа величайшего монарха пред очами Божиими не дороже и не больше души его последнего раба, - для Того, который не имел, где главы приклонить, и который должен был управлять миром с высоты позорного креста¹⁶⁾.

Идя по указанию фонаря, который обыкновенно висит на верёвке при входе в хан, пастухи прибыли в гостиницу вифлеемскую и "нашли Марию, и Иосифа, и Младенца, лежащего в яслях". Воображение поэтов и живописцев истощалось в изображении торжественного величия этой сцены. Они воспевали светозарных ангелов, паривших там, и звёзды, которые замедляли своё движение, чтобы излить свой сладостночарующий свет на улыбающегося Младенца. Они изображали лучезарное сияние от Его колыбели-яслей, которое так озаряло всё помещение, что все присутствовавшие должны были затенять свои глаза от этого чудесного блеска¹⁷⁾. Но всё это далеко от действительности. То славное величие, которое видели простые пастухи, было видимо только очами веры, а всё, что в действительности представлялось их глазам, это просто - галилейский ремесленник, уже более чем зрелых лет, и молодая мать, о которой они не могли иметь и понятия, что она была обручена ему девой и девственной женой, с Младенцем на руках, Которого она, за неимением кого помочь ей, пеленала сама. Свет, сиявший во тьме, был не вещественным, а духовным сиянием; тот небесный рассвет, который тогда посетил человечество, озарил только немногие верующие и простые сердца¹⁸⁾.

И Евангелия, всегда верные истине и отличающиеся в каждом слове той простотой, которая составляет печать честного повествования, просто указывают этот факт. В них нет и следа того избытка необычайности, таинственности и чудесности, которыми так переполнены иудейские сказания о грядущем Мессии, а также и апокрифические повествования касательно Младенца Христа. Их поразительный контраст в этом отношении с подложными евангелиями первых веков и со всеми легендами, созданными на их основе, составляет самый решительный критерий их полнейшей и исторической правдивости. Если бы наши Евангелия были неподлинны, то и они неизбежно носили бы на себе тот же отпечаток, каким без исключения отмечены все вымышленные сказания о жизни Спасителя. Для небогопросвещённого разума казалось невероятным, чтобы такое великое и дивное событие в истории мира совершилось без потрясений и переворотов. В евангелии Иакова¹⁹⁾ есть замечательная в этом отношении глава, в которой описывается, как в страшный момент рождения Христа мгновенно остановилась ось небес, и смолкли птицы, и на земле возлежали рабочие, опустив руки в сосуд, "и те, которые черпали, не могли почерпнуть, и те, что почерпнули, не могли поднять, и те, что подносили ко рту, не могли взять, и лица всех обратились кверху; и я видел, продолжает повествователь, как овцы испуганно остановились, и пастух поднял свой посох, чтобы гнать их, и не мог опустить его; и я взглянул на поток реки, и козы наклонились к нему, чтобы пить, и не пили, и всё, что двигалось вперёд, было задержано в своём движении". Но ни о каком оцепенении устрашённой природы²⁰⁾, ни о каких солнечных и таинственных сияниях, виденных будто бы во многих частях мира, о поклонении вола и осла возлежащему в яслях Младенцу²¹⁾, о голосе, которым он немедленно после рождения возвестил своей матери, что Он Сын Божий²²⁾, и о многих других чудесах, нашедших себе место в самых ранних преданиях, ничего не говорится в новозаветном писании. Измышления человека всецело отличны от деяний Бога. В Его планах нет ни поспешности, ни остановки, ни утомления, ни перерыва; всё совершается Им в величавом безмолвии и дела Его видимы при свете, который тихо сияет во тьме, показывая, как всё созревает в медленном развитии истории. "Подвинулись божественные советы в своей неизмеримой глубине, - разверзались источники неиссякаемого богатства, наступало спасение для народов; но на поверхности человеческой жизни не видно было ничего, кроме тихой ряби вод; ход человеческих дел совершался обычным порядком и каждый был занят своими собственными планами".

Сколько времени дева Мария со своим святым Младенцем оставалась в этой пещере или скотном стойле, нельзя определить; но, вероятно, недолго²³⁾. Наплыв народа в хане не был постоянным и обычное сострадание могло побудить других дать матери и её ребёнку какое-нибудь более удобное помещение. Волхвы, как видно из Евангелия святого Матфея, посетили Марию в "доме" (II, 11). Но Евангелия не останавливаются на этих второстепенных подробностях. Полнее всех рассказывает евангелист Лука, и особенная нежность его повествования, его почти идиллическая грация, благородно застенчивый, сладостно-чарующий тон, ясно указывают на то, что он слышал его, хотя бы только в отрывочных замечаниях, из уст самой Марии. Да и трудно представить, чтобы это повествование могло выйти от кого-нибудь другого, потому что матери - естественные летописцы раннего возраста своих детей; но тут ещё в самом стиле заметен отпечаток женской памяти и женских взглядов, что так важно для подтверждения столь интересного предположения²⁴⁾. Всякий, кто руководил бы своим воображением, останавливался бы на подробном описании самых мелких обстоятельств и случаев; для Марии же они не имели никакого значения. Другие могли предаваться изумлению, но для ней всё окружающее терялось в одном всеподавляющем откровении, в одном всепоглощающем чувстве благоговения. О подобных вещах она не могла легко говорить, "она сохраняла всё это, слагая в сердце своем" (Лука, II ,19). Сама глубина и святость этой скромности составляют естественное и вероятное объяснение того, что некоторые из подробностей детства Спасителя вполне записаны только евангелистом Лукой.

*) Ирод I, прозванный Великим. Эта бронзовая монета Ирода представляет на лицевой стороне шлем с надщёчными частями, с пальмовыми ветвями по обеим сторонам и со звездой наверху - вероятно в знак покорения Иродом Иерусалима, так как эти последние знаки часто употреблялись в качестве символов победы; время покорения - торжественный день покаяния - быть может символизируется горящей кадильницей, поставленной на треножник, и словами ΒΑΣΙΛΕΩΣ ΗΡΩΔΟϒ (Царя Ирода) - на оборотной стороне. Для объяснения находящегося по правую сторону знака ♀ предлагались различные толкования: это быть может tau или ansata, употреблявшийся на египетских и ассирийских памятниках в качестве символа жизни; но здесь он скорее служит знаком ценности монеты, ТР (ἰχαλхον) - т. е. монета тройной ценности χαλхούς или самой малой медной монеты. Другая фигура LГ слева треножника вероятно означает год третий, причём L есть александрийский знак для обозначения года, а стоящий с ним рядом Г есть грубое изображение Γ (гамма, третьей буквы греческого алфавита), и, таким образом, всё будет обозначать 38 год до Рождества Христова, т. е. третий год с того времени, когда Ирод получил от римлян титул царя Иудейского.

_____________________

ПРИМЕЧАНИЯ:

¹⁾ Angelus ad Pastores. Близ этого места некогда стояла башня Мигдал Гадер или "Башня стад" (Бытие XXXV, 21). Теперешняя убогая часовня есть быть может остаток церкви, построенной на этом месте святой Еленой (Caspari, Chronologisch-Geographische Einleitung, стр. 57). Пророк Михей (IV, 8; V, 2) смотрел на Мигдал Гадер с мессианскими надеждами, и блаженный Иероним (De loc. hebr.) даже говорит, что "она самым своим именем предзнаменовывала пророчески пастухов, бывших при рождении Господа".

²⁾ Под δόξα Κυριου (Лука II, 9) вероятно, разумеется Шехина или облако славы, служившее символом присутствия Божества.

³⁾ Лук. II, 14, έν άνδρώποιζ εῦδοχἰαζ: таково чтение в лучших манускриптах: א, А, В, D, и в некоторых из лучших переводов - Итале, Вульгате, Готском и др. Как ни дорого нам принятое чтение, но это лучше соответствует поэтическому параллелизму:

Под άνϑρώποιζ εῦδοχἰαζ можно разуметь с Валькнером "людей, благоугодных Богу". Так как мы нередко будем ссылаться на греческий текст Нов. Зав., то пользуемся случаем сказать, что под א разумеется Codex Sinaiticus, находящийся в Спб. публичной библиотеке, открытый Тишендорфом в 1844 году и быть может относящийся к IV столетию; под А разумеется Codex Alexandrinus, в Британском музее, относящийся к половине V столетия; под В - Codex Vaticanus, в Ватикане, относящийся к половине IV века; под С - Codex Ephraemi, палимпсест в импер. библиотеке Парижа, не позднее V столетия; под D - Codex Bezae в университетской библиотеке в Кембридже, не познее VII столетия; под E - Codex Basiliensis, около VIII века; под F - Codex Boreeli в Утрехте; под L - Codex Regius Parisiensis, тщательный и важный манускрипт, VIII столетия. На позднейшие манускрипты мы редкл будем ссылаться. Полные сведения о них можно найти в E. Scrivener's Plain Introduction to the Criticism of the New Testament (1861) и во введении к Algord's Greek Testament, I, стр. 83-90.

⁴⁾ Лук. II, 15, δἰέλϑωμεν δή=agendum. Считаем нужным заметить, что цитаты из Евангелий в книге делаются по подлинному греческому тексту.

⁵⁾ "Обыкновенно одно здание разделяется на два помещения, из которых в одном живёт хозяин со своим скотом, а другое, фута на два повыше, приспособлено для жилья семейства" (Thomson, Land and Book, II, гл. XXXIII). См. также Lane, Modern Egyptians, I, 18.- Ливан есть испорченное эл-иван, чем обозначается всякое возвышенное место для сидения. Наше описание непосредственно составлено по собственному опыту, особенно при ночлеге в бедном, уединённом местечке Хан Гульда, между Сидоном и Бейрутом, где нам пришлось запоздать. Некоторые пытались делать различие между χατάλυμα (Лук. II, 7) и παοδοχεἰον (Лук. Х, 34), но вероятно существенное различие между ними состоит в том, что первое есть бесплатное помещение, не имеющее владельца.

⁶⁾ Иустин философ родился в Флавии Неаполе в 103 г. по Р. Х. и умер в 166 г. Первая его апология относится к 138 г. Gieseler, Церк. Ист. I, 153, англ. пер.

⁷⁾ Стол в маленькой церкви Рождества Христова, невозможно без волнения смотреть на серебряную звезду, вделанную в белый мрамор, окружённую шестнадцатью неугасимыми лампадами и круговой надписью: Hic de Virgine Maria Jesus Christus natus est (Здесь от девы Марии родился Иисус Христос).

⁸⁾ Он поселился в Вифлееме в 386 и умер в 420 г. по Р. Х. Он с трогательностью говорит о святости этого места и самые блестящие предложения не могли заставить его удалиться с этой священной почвы (Ер. 24, ad Marcell.).

⁹⁾ С достоверностью неизвестно, было ли путешествие Марии с своим мужем обязательное или добровольное. На основании Dion. Hal. IV, 15 (ed. Sylb. стр. 221) и Лакm. De Mort. persec. 23, первое кажется не невероятным. Женщины также подлежали поголовной подати, если только этой переписью (άπογραφή) имелось в виду распределение налогов (άποτῖμησιζ). Но и помимо всякой обязательности легко вообразить, что Мария в таком положении не хотела остаться одна дома. Злое подозрение, которому её подвергали и которое едва не заставило самого Иосифа оставить её (Матф. I, 19), заставляло её тем сильнее искать защиты у своего обручника-мужа.

¹⁰⁾ Терт. Adv. Marc. V, 19. Некоторые считали невозможным, чтобы в царстве независимого владетельного государя производилась римская перепись; однако же, случай с клитянами (Clitarum natio, Cappadoci Archelao sudjecta, quia nostrum in modum deferre census, pati tributa adigebatur, etc. Tac. Ann. VI, 41) совершенно одинаков. Что перепись производилась по иудейскому обычаю по местам родового происхождения, а не по римским - по местам жительства, - это было вполне понятной уступкой достоинству Ирода. Правда, план этот был гораздо труднее, но он во всяком случае мог быть менее оскорбительным. Однако же, хотя всё это дело вероятно обязано было простому желанию со стороны Августа сделать некоторый Breviarium imperii или государственную роспись, которая бы включала не только regna или царства, но и провинции (Тац. Ann. I, 11), очень возможно, что оно именно было причиной волнений, происшедших в это самое время (Флавий, Antt. XVII, 2, § 2), как это было и десять лет позже. Насколько позорной считалась всякая языческая перепись, видно из того, что в Таргуме Ионафана вместо Аввак. III, 17: "хотя бы не стало овец в загоне и рогатого скота в стойлах" поставлено: "Римляне будут искоренены и не станут больше собирать подати с Иерусалима" (Кесума-перепись, Buxtorf; Gfrörer, Jahrhund. des Heis, I 42).

¹¹⁾ Кирений (P. Sulp. Quirinus) был человек низкого происхождения, честолюбивый и жадный, но преданный Августу (Тац. Ann. II, 30; III, 22-48). Другие относящиеся к этой переписи места находятся у Тац. Ann. I, 11; Свет. Aug. 28, 101; Dio Cass. LIV, 35 и др.; Suidas-άπογραφή. В Monumentum Ancyranum упоминается три переписи римских граждан, а Страбон (при Тиверии) говорит о них как обычном деле. Цумит, при невероятной тщательности учёного изыскания, дал возможность признать точность повествования ев. Луки, доказав полную вероятность того, что Квирин дважды был правителем Сирии, именно в 750-753 и 760-765 г. от основания Рима. В течение первого периода он закончил первую перепись, начатую Варом (Zumpt, Das Geburtsjahr Christi, Leipz. 1870). Аргументация главным образом вращается на том обстоятельстве, что в 742 г. от основ. Рима Квирин был консулом и затем (не раньше 747) проконсулом Африки; но между этим годом и 753 (когда он назначен был в качестве restor'a к К. Цезарю, внуку Августа) он покорил гомонадензов в Киликии (Тац. Ann. III, 48). Поэтому он был вероятно в то время propraetor'ом императорской провинции Сирии, к которой принадлежала Киликия. Другие провинции близ Киликии (Азия, Вифиния, Понт, Галатия) были сенаторскими, т. е. проконсульскими, и так как нельзя было дважды быть проконсулом, то Квирин и не мог быть правителем какой-нибудь из них. Здесь невозможно подробно изложить остроумную и тщательную аргументацию, которой Цумит доказывает, что гомонадензы в это время находились под ведением правителя Сирии. Затем мы знаем, что P. Q. Varus был пропретором Сирии между 6 и 4 г. до Р. Х. (748-750 от осн. Рима), и очень вероятно, что Вар в последнем году был смещён в пользу Квирина, потому что близкая дружба его с Архелаем, близко сходившимся с ним характером, что Квирин был попретором Сирии между 4 и 1 год. до Р. Хр. А если так, то ев. Лука не только в своём повествовании не допускает ошибки, передвигая пропреторство Квирина в Сирии на десять лет, но сохранил для нас исторический факт, что он был два раза пропретором или, по полному титулу, legatus Augusti pro praetore, - факт, которого мы не могли бы знать от Флавия или Д. Кассия, исторические сведения которых здесь недостаточно полны и точны. За обстоятельным исследованием этого вопроса отсылаем к Цумиту. Ссылки Тертулиана на перепись Сатурнина и ссылки Иустина Философа на таблицы Увирина, в доказательство генеалогии Спасителя, составляют (насколько можно полагаться на них) новое подтверждение этих выводов, которые не опровергаются Момзеном (Res. Gest. Dlv. Aug. p. 123) и Штраусом (Leben Jesu, I, 28); см. Merivale, Hist. IV, 45. Quirinus, а не Quirinius - вероятно правильная форма этого имени (Orelli ad Тац. Ann. II, 30). Подробнее см. Wieseler, Synops. of the four Gospels, англ. пер. 65-106. При этом я должен заметить, что хотя в еванг. повествовании и не найдено ошибки, а напротив подтверждается его полнейшая точность, тем не менее я не держусь теории боговдохновенности настолько, чтобы откровенно не признавать ошибки там, где существование её в действительности было бы доказано.

¹²⁾ Из Матф. I, 19 видно, что эти обстоятельства знал только Иосиф, который и пожелал "огласить" её - δειγματισαι. Слово έθνμηθέντος в 20 стихе означает, что намерение "отпустить её" продолжалось до тех пор, пока не открыта была ему великая тайна. Что касается того обстятельства, что потомок царского рода находился в низком положении, то в этом нет ничего удивительного. Гиллель, великий раввин, тоже был потомком Давида, но большую часть своей жизни провёл в глубокой бедности, как простой рабочий. Зелёный тюрбан, служащий знаком происхождения от Магомета, в Египте и Аравии часто можно видеть на голове бедняков и нищих. Подобные примеры встречаются и у нас; а в древности мы видим, что даже родной внук самого великого законодателя израильского народа (Суд. XVIII, 30, где вместо "Манассии", нужно читать "Моисея") был тёмным, бродячим полуидолопоклонническим левитом, который готов был служить священником за одежду, пропитание и жалование в десять сиклей (около десяти рублей) в год (Суд. XVII, 10). О родословиях евв. Матфея и Луки смотри учёную статью в словаре Смита. Здесь можно только прибавить, что замечательным подтверждением происхождения Христа от Давида служат: 1) история Домициана с Деспосинами, о котором говорится в IV главе, и 2) свидетельство Уллы, раввина III столетия, что "с Иисусом поступили так исключительно вследствие Его царского происхождения" (Sanhedrin, 43a, в неподчищенных изданиях). Derenbourg L'Histoire de la Palestine, p. 349. Теперь почти достоверно, что родословные обоих евангелий принадлежат собственно Иосифу, но, если можно полагаться на ранние предания об их родстве, заключают в себе и родословную Марии. Происхождение Марии от Давида подразумевается в Деян. II, 30; XIII, 23; Рим. I, 3; Лук. I, 32 и пр. Ев. Матфей представляет родословную Иосифа по старшей и прямой линии, как наследника престола Давида, Лука же даёт естественную родословную. Таким образом отцом Салафииля был наследник дома Нафанова, а бездетный Иехония (Иер. XXII, 30) был последним представителем старшей царской линии. Опущение некоторых незначительных имён и симметрическое расположение родословных по четырнадцати родов были в обычае у иудеев. Вообще после трудов Милля (On the Mythical interpretation of the Gospels, pp. 147-217) и А. Гервея (On the Genealogies of our Lord. 1853) едва ли остаются какие-нибудь затруднения в согласовании этих родословий между собой. Таким образом здесь, как и во многих других случаях, сами разногласия, которые кажутся непримиримыми и роковыми для исторической точности четырёх евангелистов, при более внимательном и терпеливом исследовании превращаются в новые доказательства того, что они не только независимы друг от друга, но и вполне правдивы.

¹³⁾ Ев. Матфей называет его Вифлеемом иудейским (II, 1) в отличие от Вифлеема Завулонова (I. Нав. XIX, 15). Это Ефрафа Быт. XLVIII, 7. Сн. Мих. V, 2.

¹⁴⁾ Или скорее посёлок, "гостиница" (בֵרףה) Иерем. XLI, 17; 2 Цар. XIX, 37, 37. Одно предание говорит, что хан этот стоял на развалинах крепости, построенной Давидом и постепенно разрушившейся. Диксон высказывает мысль, что дом Кимгана (или селение Химам) и был именно гостиницей Вифлеемской (Holy Land, I, гл. XIII). Он даёт хорошее описание сирийских ханов.

¹⁵⁾ Что в конце 5 или начала 4 года до Р. Х. по Дионисиеву летоисчислению "была суровая зима" - это вполне достоверно; но нельзя определить ни дня, ни месяца (έἰσἰν δέ οἰ περιεργότερον... χαἰ τήν ήμέραν προστἰϑεντες, Clem. Alex. Strom. I, 21, § 145). Что местом рождения Христа была пещера, это, как мы видели, сообщается очень древним преданием, и на эту пещеру показывали как на место великого события уже в такое раннее время (150 г.), как при Иустине Философе (Dial. c. Tryph, c. 78, 304, έν σπηλχἰω τινι συνεγγύς τής χὦμης. Сн. Ориг. против Цельза I,51). Нет ничего невероятного поэтому в предании, признающем пещерой рождества ту именно пещеру, на которой теперь стоит церковь Рождества Христова в Вифлееме. Адриан будто бы осквернил её совершением там идолослужения Адонису (Sepp. Leben Jesu, I, 7). Нужно однако же прибавить, что предание о пещере могло возникнуть от перевода LXX Ис. XXXIII, 16, которое, равно как и следующие слова у LXX ἄρτος δοϑήσετάι αὖτὦ были относимы к Вифлеему, "дому хлеба". Для уверения (Stanley, Sinai and Palestine, p. 141), что арабы, ограбив церковь, нашли в гроте Рождества древнюю гробницу, повидимому нет достаточных доказательств. Если бы это было так, то вероятно ли, чтобы императрица Елена (330 г.) построила здесь свою церковь?

¹⁶⁾ Пс. XCV, 10, LXX εβασιλσυσεν [άπό τοὖ ξύλου] (Иустин Фил. разговор с Триф. § 73). Тертул. Adv. Marc. 3,19: "Age nunc si legisti penes David: Dominus regnavit a ligno, expecto quid intelligas nisi forte lignarium aliquem regem Judaeorum et non Christum, qui exinde a passione ligni superata morte regnavit". Некоторые думают, что LXX читают ֵצץ вместо אה, но более вероятно, что слова эти были прибавлены христианами, чем уничтожены иудеями. Признание чтения, приводимого Тертулианом из Vetus Itala, заставляло некоторых из западных отцов придавать большое значение фразе, которая хотя интересна, но заведомо подложна.

¹⁷⁾ Как в прекрасной картине "La Notte" Корреджио. См. арабское Евангелие детства, гл. III: "И вот она (пещера) наполнилась светом более прекрасным, чем сияние светильников и свечей, и ярче света солнечного". Первоевангл. гл. XIX: "В пещере явился великий свет, так что глаза их не могли выносить его". Еванг. Лже-Матф. XIII: "Пещера внизу вертепа, в котором никогда не бывает света, но всегда мрак. Когда же благословенная Мария вошла в неё, то всё начало озаряться свтом", и пр. "Praesepe jam fulget tuum" (Ambros. De Adv. Dom. 86) "Quando Christus natus est corpus jeus resplendiut ut sol quando oritur" - "Когда родился Христос, тело Его заблистало как солнце при восходе" (Vincent Lerin. Serm. de Nativitate, к Ис. IX, 2).

¹⁸⁾ Апокрифические евангелия, при своей любви к обстоятельности и при готовности при всяком случае выдумывать имена, говорят, что пастухов было четверо и имена их Мисаил, Ахеил, Кириак и Стефан (см. Гофман, Leben Jesu nach dem Apokryphen, стр. 117). На маленькую деревню Бейт-Сагур указывают как на их родину.

¹⁹⁾ Обыкновенно известном под именем "Первоевангелия", гл. XVIII.

²⁰⁾ Credibile est in aliis partibus mundi aliqua indicia nativitatus Christi apparuisse (Можно думать, что и в других частях мира были некоторые признаки рождения Христа). Фома Аквин. Summa III, qu. 36, art. 3. Гофман, стр. 115 и сл.

²¹⁾ Евангел. лже-Марф. XIV. Событие это имеет связь с Ис. 1,3: "вол знает владетеля своего" и пр., и Аввак. III,2, неправильно переведенного у LXX: "между двумя животными будешь Ты познан" (έν μεσφ δύο ζῶων γνωσϑήσηʹ), и Vet. jtala (in medio duorum animalium innotesceris). "Cognovit bos et asinus quod puer erat Dominus". Pistor De Nativ. Dom. 5.

²²⁾ Араб. еванг. детства. I.

²³⁾ Слово в ев. Лук. II,7, передаваемое обыкнов. как "ясли", очень неопределённого значения, и относительно его мы ничего не знаем больше того, что это было место, где кормили животных. Φάτνη от πατέομαι - я ем. Curtius, Grundzüge Griech. Etum. II,84. Им передаётся אבןם - ясли в Притч. XIV,4 (Таргум אוווחא - гумно, сн. Ис. I,3; Иов. XXXIX,9) и אווח - конюшня в 2 Парал. XXXII, 28, сн. Аввак. III,17. У Лук. XIII,15 оно передаётся словом "стойло" (по-русски "ясли"). Но настоящие ясли, сделанные в виде квашни, на востоке употребляются в качестве колыбели (Thomson, Land and Book, II,533). Даже где их нет, часто устраивается выступ, на котором скот может кормиться из привешенных мешков. Ясли известны в глубокой древности (Илиада, X,568; Геродот, IX,70). Вообще мы думаем, что φάτνη прежде всего означает "загородь, где кормят скот", затем "место, из которого он ест", и потому употребляется как в смысле стойла, так и в смысле яслей. Вульгата гов. praesepe. Отсюда Грув (Grove, Bibl. Dict. "Betlehem") заходит слишком далеко, говоря, что "стойло со всей своей обстановкой составляет создание воображения поэтов и жтвописцев, и не имеет никакого основания в евангельском повествовании".

²⁴⁾ См. Lange I,325.

---

ПРЕДИСЛОВИЕ 3

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА 2