ГЛАВА I.
ОТЪЕЗД В ПАЛЕСТИНУ.

Сборы в Палестину. — Предварительная справка. — В Одессе. — Подворье Афонского монастыря. — Задержка из-за паспорта. — На пароходной пристани. — Паломническое смирение. — Отход парохода.
Стр. 1 — 8.

Давно я мечтал посетить Иерусалим и вообще священный Во-
сток, с которым меня сроднили и христианская религия, и восточная
поэзия, но, выжидая свободного времени и подходящих условий, с
каждой весной мне приходилось откладывать своё путешествие на не-
определённые годы. То помешает чума в Египте, то служебные
занятия, то различные обстоятельства… Я не предвидел и конца раз-
ным предлогам! И вот однажды, в разгар усиленной и неотложной
работы, вдруг запротестовала моя душа: брось всё и поезжай в
Иерусалим! Я поддался этому голосу, рискнул своим положением
на службе и попросил отпуск с 1-го марта на два месяца.

Мои сборы в дорогу были недолги. Набив небольшой чемодан
необходимым бельём и справочными книгами, я считал себя гото-
вым к далёкому странствованию. Остановка была за заграничным
паспортом, но прежде я обратился за справками к одному из пред-
ставителей Православного Палестинского общества. Он мне дал бро-
шюрку «Наставления русскому паломнику» и любезно предупредил,
чтобы я не рассчитывал в Иерусалиме на помещение в постройках
их общества, так как в этом году был особенно большой на-
плыв народа, и всё уже там занято.

— В таком случае, — говорю ему, — мне придётся обратиться к
грекам?

— Да, придётся уж к ним обратиться.

Выезд из России за границу вообще сопряжён с некоторыми
хлопотами относительно паспорта, но всё-таки они не так сложны в
С.-Петербурге, чтобы отнимали много времени. Для паломников в
Палестину выдаются удешевлённые заграничные паспорта, но зато кан-
целярская процедура с ними несколько сложнее. Дорожа временем,
я взял обыкновенный десятирублёвый (в настоящее время, с налогом на
пользу Красного Креста, заграничный паспорт стоит 15 рублей) паспорт и отправился в
Одессу, откуда пароход Александрийской круговой линии выходил
8-го марта.

На вокзале, в Одессе, паломников встречают афонские монахи
и приглашают их в свои подворья. Но лишь только я тронулся за
монахом Пантелеймоновского монастыря, как меня окружила толпа
комиссионеров от здешних гостиниц.

— У монахов грязно, да и не дешевле! — кричали они, зазывая
в свои номера.

Желая вообще быть поближе к паломникам и, насколько воз-
можно, лично испытать обстановку их путешествия, я не поддался
искушению комиссионеров и пошёл в монастырскую гостиницу, ко-
торая возвышалась тут же на площади, против вокзала.

Мне отвели небольшой номер с очень скромной обстановкой.
Для простого народа здесь есть общие палаты. У меня был с собой
свой постельный прибор, и я решил примириться с сомнительной
чистотой кровати.

В коридорах стоял убийственный сквозной ветер.

— Отчего, — спрашиваю послушника, — вы открываете окна в раз-
ных концах коридора?

— Из-за уборной.

И в самом деле, это — слабое место в гостинице. Не может
похвастаться чистотой и общая умывальня.

Распоряжался здесь высокий и здоровый с виду монах, с лас-
ковой интонацией голоса. Он взял у меня мой заграничный паспорт
и два рубля за его прописку у турецкого консула.

Весь следующий день я делал визиты и вернулся к подворью



в 9 часов вечера. У запертых ворот стояла толпа вновь прибыв-
ших пешком крестьян. Пришлось порядочно долго стучать, пока
сторож отворил ворота. Я не утерпел, чтобы не сделать замечания:

— Это не монастырь, а гостиница для приезжих, а потому
двери должны быть для всех отворены во всякое время.

На другой день с утра паломники стали собираться на пароход.
Многочисленные узлы, мешки и сундуки складывали на общие под-
воды, нанимаемые монахами. После напутственного молебна в богатой
и просторной церкви подворья все тронулись в путь. Замешкалась
одна группа мужиков и озабоченно разговаривала.

— В чём дело? — спрашиваю.

— Да вот не можем получить паспортов, а уж больше не-
дели, как приехали.

— Должно быть, в чём-нибудь у вас неисправность. Задержи-
вать здесь не станут, тем более сегодня отходит пароход. Я тоже
жду своего паспорта. Погодите немного, может быть, гостинник с
моим паспортом и ваши принесёт.

Так я их утешал, а сам подумал про себя: слава Богу, что
я взял заграничный паспорт в Петербурге.

И вспомнилось мне послесловие в шестом параграфе "Наста-
влений Палестинского общества", в котором подробно исчисляется,
сколько надо заплатить за гербовые марки, за бланк паспорта, за
засвидетельствование турецкого консула, за прописку вида в полиции,
за бланки прошений, и потом сказано, что вот при всех этих
хлопотах и расходах паломник "может всё-таки не получить загра-
ничного паспорта и возвратиться обратно на родину, не посетив св.
мест".

В самом деле, бывали случаи, когда крестьяне приходили в
Одессу вовсе без паспортов из отдалённейших губерний или из
Сибири.

Заплатив монаху за номер и, конечно, нисколько не меньше, чем
в обыкновенной гостинице, я отправился на пароход, за час до
его отхода. На пристани застал большую толпу народа. На пароходе
в столовой второго класса сидело за столом несколько жандармов.
Они вырезали из паспортных книжек листы и клали штемпеля
на тех страницах, где обозначена явка, а затем раздавали их
на берегу по выкличке:

— Петров?



— Я! — Как зовут?

— Иван!

— Получай!

И паспорт выдавался Ивану Петрову на руки. Тогда он заби-
рал свои вещи на пристани и шёл занимать место на одной из
палуб парохода. Без паспорта никто не смел взойти на пароход.

Я заинтересовался размещением паломников и остановился у
среднего люка, куда они спускались непрерывной нитью. Меня пора-
жало, какое количество мешков имел наш иерусалимский путеше-
ственник. Оказывается, почти у всех взяты запасы хлебных суха-
рей, крупы и даже картофеля и капусты. У некоторых — полотна,
ризы, покровы, ковры и другие предметы для пожертвования на Гроб
Господень. Узлы обшиты холстом с написанными метками или с
нашитыми цветными крестиками, по которым они разбирались негра-
мотными паломниками.

Среди шума и гама на берегу и на пароходе резко выделялись
крики распоряжающегося на палубе. Один почтенный паломник за-
метил вслух, как бы про себя:

— Ну, чего кричишь зря? И так много гаму. Криком не по-
можешь…

Втайне я с ним соглашался. У некоторых есть такое понятие,
что распорядиться значит покричать. Но давно бы пора оставить
этот обидный способ обращения с публикой. Точно гуртовый скот
загоняют. Да и помещение для пассажиров третьего класса мало
отличалось от скотского. Они располагались прямо на открытой палубе
на дожде, на солнце, на ветру. Немногие захватили нары под мости-
ком у машинного отделения. И этими счастливыми оказались евреи из
Средней Азии. Я принял сначала этих всесветных жителей по их
широким бухарским халатам за мусульман, но они сами поспешили
меня разуверить, показав свои еврейские книги.

В трюме второй палубы паломники устроились несколько лучше
своих верхних товарищей. По крайней мере, их не мочило до-
ждём, было значительно теплее, да и вообще их здесь меньше тре-
вожили, как матросы, так и проходящие. В трюме, хотя тоже на
палубе, они разместились группами по три, по четыре и больше че-
ловек, оградив себя мешками и узлами. По борту парохода разве-
сили свои походные иконы. Вообще в трюме замечалось больше уют-
ности, и вскоре, ещё до отхода парохода, здесь раздавались духовные
песни.

Обозревая пассажиров парохода, я встретился с одним зна-
комым монахом, который четыре раза был в Иерусалиме. В раз-
говоре вспомнили недавнюю поездку германского императора.

— Когда-то, — заметил мне монах, намекая на Готфрида Бульон-
ского, — средневековой германец входил в храм Гроба Господня
босой, с соломенным венком на голове, в глубоком смирении, а
современный германец готов был, кажется, верхом туда въехать.
Своим именем он наполнил гордо и святой город и всю Пале-
стину. Всюду, где раньше было можно встретить библейские картины —
на открытых письмах, конвертах, бумаге, на стенах, теперь стоит
изображение этого земного владыки или его герба…

— Ну, это и понятно, — замечаю я. — Гостеприимный Восток этим
только выражает своё внимание к державному гостю.

— Да, ведь не турки, а палестинские немцы гордятся своим
земным повелителем. Вот увидите, сколько они кичатся им там,
где не должно быть места ни политике, ни национализму, ни какому
людскому превозношению. Да молчит всякая плоть человека, где Царь
царствующих и Господь господствующих отдал себя на заклание за
общий мир, единение и братство всех народов…

Мне казалось, что несколько возбуждённый монах готов был
сказать целую проповедь на эту тему, а потому я прервал его сво-
им предложением:

— Если так, то не последовать ли и нам примеру Готфрида
Бульонского и, ради смирения, не сесть ли с народом на палубе?

— Нет, этого не делайте! — поспешил возразить монах. — Вы
не знаете, сколько грязи и неудобств вы можете встретить здесь,
особенно в качку или во время дождя. А насекомые! От них ведь
ничем не защититесь.

Мы прошли в пассажирское помещение. В кают-компании уже
шумели столовыми приборами. Среди пассажиров было несколько
греков, державшихся в стороне от русских. Женщины заняли
одну большую каюту под трапом. Мне вдвоём с одним чинов-
ником досталась четырёхместная каюта. Все паломники, казалось, были
в таком настроении, что готовы были безропотно помириться со вся-
кими неудобствами и сомнительной чистотой.

В 5 часов вечера пароход снялся. Многочисленная толпа про-
вожающих замахала нам шляпами и платками. Я поднялся на мо-
стик, чтобы лучше видеть Одессу и её гавани, а паломники в это
время громко запели молитвы в напутствие.

Приложение: УКАЗАТЕЛЬ РИСУНКОВ