20 апреля. Температура утром -20°, днём -5°.

Встали рано. Я проснулся в пять утра. Сергей уже доваривал завтрак. Разбудили Мишу, и в гесть утра уже были на дороге. Первые километры двигались по следу "Бурана". Наст твёрдый, и местами мы садились на велосипеды и ехали.

Затем пошёл снег, следы затерялись, низко над землёй навис туман. Под ногами ничего не видно. Мы уже встречались с таким явлением, но тогда видимость была намного лучше. Сейчас же сыплет густой снег, мы то и дело снимаем очки, протираем их, но что толку, когда вокруг тусклая мгла. Беспокоюсь, что можем заблудиться. Иногда составляем велосипеды в кучу и разбредаемся вокруг в поисках следов. Только вы двадцать один час подошли к зимовью чукчи-охотника.

21 апреля. Температура утром -18°, днём до 0°.

Сегодня решили выйти попозже: вчера сильно вымотались, к тому же с утра почувствовали, что у всех болят глаза. Не нужно было снимать очки... В дорогу отправились в девять тридцать. Как всегда - торосы, сугробы, поиски следов. На косе Беляка вышли к огромному семиметровому кресту. На нём две надписи: одна сообщает, что здесь похоронены два кочегара с русского ледокола "Таймыр" в 1913 году, а вторая прикреплена 21 августа 1942 года, и в ней сообщается, что эсминец "Разумный" идёт бить фрицев. Мы сфотографировались на этом месте и долго стояли, любовались величественным зрелищем. Огромный, выбеленный солёным ветром деревянный крест возвышался над однообразной равниной тундры и выглядел символом мужества и отваги. Памятник своим видом напоминал мачту корабля, который звал на новые открытия, бросал вызов пустынной тундре.

Здесь, у этого креста побывал и Глеб Леонтьевич Травин. Тогда эсминец "Разумный" ещё не бороздил северные воды, идя на битву с фашистами, и, вообще, люди здесь бывали редко. Что думал Глеб Леонтьевич о безвестных кочегарах, умерших от простуды и заслуживших у экипажа память, обо всех первооткрывателях этих земель, о своём путешествии...?

Дальше мы пошли вдоль берега, зная, что рядом должен располагаться маяк с избушкой. Вскоре мы были у цели. Солнце стояло высоко над горизонтом, однако мы решили сделать остановку. В многодневной гонке, со временем, в борьбе за каждый километр пришла усталость и какое-то равнодушие ко всему. От постоянного напряжения, непрерывной стрессовой ситуации, ежеминутной готовности к любым опасностям и мобилизованности нервов, наступило некоторое отравление организма, перенасыщение отходами жизнедеятельности, ядами. Организм требовал отдыха.

В избушке растопили печь. Я взялся за дневник, а Серёжа с Мишей чистили китовый ус. Вчера мы нашли его на берегу моря. Разговор наш был ни о чём и обо всём: вспоминали дом, родных, рассказывали случаи из детства. Вечером поднялись на небольшую сопку возле маяка, посмотрели, куда нам направляться дальше. На вершине сопки увидели огромную кость, торчащую из снега кривым клинком. Она возвышалась над нами на четыре с половиной метра. Там же лежали старые рога оленя. Поднялись на соседнюю сопку. Там лежала почти такая же, но ещё более старая кость, потемневшая от времени, более широкая и крепкая по виду. Мы поняли, что опять набрели на старое чукотское кладбище. Тогда в посёлке Нутепельмен нам объяснили, что на мысе Онман располагалось старое захоронение. Мы ещё выяснили, что у чукчей, живущих в глубине тундры, и у береговых их соплеменников существуют различия в похоронных обрядах: одни чукчи складывают холмик камней и устанавливают ребро кита над могилой, другие кладут оленьи рога. В одной из яранг нам поведали свой ритуал захоронения: умершего одевают в лучшие одежды, затем режут их на мелкие кусочки. Затем отлавливают из стада любимого оленя почившего хозяина и уже на кладбище разрезают животное вдоль живота и покрывают этой тушей тело покойника. Хищники оставляют от оленя и от того, что под ним, одни кости. Мы осторожно обходим место захоронения и оглядываемся вокруг - до самого горизонта раскинулась белая равнина. Завтра по ней нам снова барахтаться в сугробах, плутать в торосах у берега. По моим подсчётам, нам предстояло идти ещё две недели.

...Солнце уже начало заходить за горизонт, мы оборачиваемся на запад. Полярный закат, Боже, как красиво! Зачастую встречая ночь среди метелей, не замечая наступления темноты, я не могу вспомнить, когда мы вот так могли любоваться закатом. А ведь на Севере это - событие! После беспокойной ночи приближение светила мы ждём с нетерпением. Восход трудно не заметить. Особое оживление природы перед началом дня, когда ожидание как бы повисает в воздухе над спящей тундрой, предсказывает скорое появление солнца. Заходящее солнце всегда находится за нашими спинами. Усталость от дневных хлопот и трудностей перехода не позволяет нам лишний раз оглянуться назад, посмотреть на горизонт. Сейчас мы стоим, захваченные необычайным зрелищем. Форма солнечного диска постоянно меняется, приобретает овальную форму, вытягивается то по вертикали, то по горизонтали. Следить за изменениями формы и цвета очень интересно, я жалею, что не захватил с собой фотоаппарата. Такого заката мне не приходилось видеть за всё время своих путешествий по Северу. Прежде чем уйти за линию горизонта, солнце задерживается на какое-то мгновение над поверхностью земли, и мы опять замираем в восхищении: кажется, два небесных тела ведут между собой диалог, а мы, стоя в безлюдной пустыне, наблюдаем за их состязанием в красоте и многообразии выражения.

Уже ы сумерках мы спускаемся вниз. В зимовье начинается разговор о том, как много теряет человек, всё дальше удаляясь от природы, переставая чувствовать себя её частицей.

26 апреля. Температура утром -3°, днём +5°, +7°.

Сегодня Пасха. Вышли на маршрут в четыре часа утра. Пока держался небольшой мороз, прошли около двадцати километров. Затем сварили чай и наскоро перекусили. Идти всё тяжелее - приходится подстраиваться к погоде. По мокрому снегу идти всё тяжелее. В посёлке Нешкан я поменял свои ботинки "прощай молодость" на резиновые сапоги. Но чувствую себя в них также неуютно - подошва скользит, а по утрам и вечерам ноги в них сильно подмерзают. Но тут приходится винить собственное легкомыслие.

Пятнадцать километров после завтрака дались очень тяжело. Снег не держит совсем. То и дело проваливаемся вместе с велосипедами. Вытащишь тяжёлый груз, поставишь впереди себя, шагнёшь и снова проваливаешься в сугроб. И так без конца. Изнурительная работа, шаги на месте. Спина моя болит так, что я держусь из последних сил и только не кричу от боль на всю тундру. Одно утешение - мы всё ближе к финишу.

Остановились в небольшом домике на берегу моря. Напротив, в пятистах метров от этого зимовья, стоит легендарная изба Бена. Того самого Бена Бешвенсона, который приехал сюда во время "золотой лихорадки" на Аляске, да так и остался в этих краях. Г. Л. Травин встречался с мужественным норвежцем во время своего путешествия, и мне приходилось не раз читать об этом. Возможно, когда-нибудь будет написана книга о необыкновенной судьбе Бена. Тяжёлое, полное лишений детство, затем большая любовь, жажда успеха и приключений, поиски своего Клондайка, а затем жизнь на Чукотке, трагическая потеря обеих рук... Жизнь, полная испытаний. Ничто не сломило этого мужественного человека. Бен женился на чукотской девушке и дожил до глубокой старости, обеспечивая семью самостоятельно, без всякой помощи со стороны, несмотря на тяжёлое увечье. Хотелось бы найти живых свидетелей встречи двух легендарных людей, расспросить их о давнем событии.

Читая книги, рассматривая экспонаты в музеях, я раньше как-то не задумывался над той исторической памятью, которую хранят в себе предметы. А путешествуя по Северу, постоянно сталкиваюсь с живой историей. Каждое место, каждое название мыса, пролива, высоты, несёт в себе отображение различных событий, происходивших в далёкие времена при освоении Севера. Я ощущаю необыкновенно остро прикосновение в давним событиям, чувствую себя участником происходивших действий. Сопричастность к вечности - вот что даёт дорога в снегах.

Сейчас мы вышли на берег моря и смотрим на тёмное пятно небольшого сруба в глубине тундры. Изба бена сейчас необитаема, но мы уже побывали в ней, помолчали, отдавая дань памяти, полюбовались открывающимся с порога видом на тундру и море. Сколько дней встретил здесь несгибаемый Бен? Что он чувствовал вдалеке от родной Норвегии? Понимали ли его люди в этих краях?

Сумерки только начинают спускаться на тундру. Неожиданно возле избушки возникают тени. Животные то садятся и замирают неподвижно, то перебегают с места на место. Это волки! Наконец-то мы их увидели. Наверное, где-то близко пасутся стада оленей. А сюда они выбежали, почуяв людей.

Сегодня опять ложимся пораньше. Хотим проснуться в полночь и продолжить путь, обмануть капризную полярную весну, которая то и дело ломает график нашего движения.

27 апреля. Температура ночью -5°, днём +9°. В дорогу отправляемся в три часа ночи. Полярный день набирает силу, и сейчас мы движемся в лёгких сумерках. Мороз держится небольшой. Снежный наст в последнее время стал совсем хрупким, непрочным. Велосипеды проламывают тонкую корочку льда и проваливаются в сугробы. Ближе к рассвету начинаются наши мучения. Хорошо бы, если подольше держался мороз, чтобы идти хотя бы не в грязи. Утешаемся в мечтах и месим грязь.

Маршрут начали по следу нарт, оставленных собачьей упряжкой. Пробарахтавшись два часа в снежном крошеве, свернули к берегу, здесь снега совсем немного, песок скован ночным морозом. Мы с облегчением вздыхаем - наконец-то твёрдый грунт под ногами. Но долго ли продлится наше счастье?! Смотрим под ноги и замечаем красивые, гладко обкатанные камешки, морские волны так отполировали их, что они поблескивают белыми искорками. Кварц. Я нагибаюсь, поднимаю окатыш, похожий на яйцо мелкой птицы, он полупрозрачен, необычайно красив. Беру несколько камешков в карман на память о Ледовитом океане, в подарок сыновьям.

Километров через восемь начинается тяжёлый, затяжной перевал. Я, со своей потянутой мышцей спины, почувствовал себя так плохо, что в глазах поплыли круги. Боль раздираем всё тело, лишает сил. Сегодня утром за те два часа, что мы шли по мокрому снегу, я думал, что боль достигла предела, и дальше не будет восприниматься сознанием, нервы притупятся. При каждом рывке с велосипедом на подъём я почти теряю сознание. Но как же бывает терпелив человек! Опять тяну велосипед, хотя почти умираю. Останавливаюсь через каждые два-три метра. Встану, сделаю вдох и стремлюсь с тяжёлым грузом наверх, превозмогая невыносимую боль. Опять остановка, и так весь день.

Ребята видят, что мне плохо, но знают, что помощи я не приму - им ведь не легче. Миша на некотором расстоянии ползёт сзади меня, останавливаясь вместе со мной, Сергей же равномерно поднимается впереди нас. Он не позволяет себе даже кратковременной передышки. Мы ещё по прошлому году знаем этот его метод подъёма на износ. Так он сохраняет силы, даже короткий отдых на подъёме сбивает его с ритма и отнимает много сил. Шагает мощно, красиво, что лось.

Так, каждый по-своему, мы всё же преодолеваем этот перевал. Я радуюсь, в душе надеясь, что спуск принесёт облегчение. На вершине мы все повалились на снег. Минута блаженства. Подняв головы, мы увидели две собачьи упряжки, бегущие нам навстречу. Через несколько минут с нарт спрыгнули двое мужчин с широкоскулыми лицами и одинаковой походкой. Они представились нам братьями Аликом и Славой из посёлка Энурмино. Мы не удивились их именам, сейчас чукчи называют своих детей как хотят, но, на мой взгляд, национальные имена красивее, звучнее, они несут в себе больше поэзии и смысла - их люди придумывали веками, подсматривали, подслушивали их у ветра, волны, метели, птицы и зверя. С интересом посматривая на нас, братья ждут, когда мы начнём разговор. В тундре не принято проявлять чрезмерное любопытство, а терпения им не занимать. Мы вкратце рассказываем об экспедиции. Они выслушивают весьма заинтересованно. Меня поражает их глубокое понимание сказанного нами. Обычно в прошлых беседах с местными жителями мы наталкивались на весьма равнодушное восприятие. Здесь же не просто любопытство в умных глазах, а даже сопереживание. Один из братьев спрашивает нас, знаем ли мы, что нас преследуют волки? Для нас это неприятная неожиданность. Сергей сообщил им о виденной вчера у избушки Бена стаи. Охотники объяснили, что волки очень умные звери и днём не покажутся на глаза. Но в бинокль братья заметили почётный "эскорт", следующий за нашим караваном. Серые хищники выжидали благоприятный момент - стоило кому-нибудь от нас отстать - и они не преминули бы напасть. А мы то беспечно полагали, что движемся одни в пустыне в полной безопасности... Оказалось, что за нами наблюдают с двух сторон - тесноват мир даже в белой пустыне. Стало как-то неуютно. Моя персона была потенциальной жертвой для коварных и жестоких четвероногих хозяев тундры.

Братья предложили подвезти нас на своих нартах до посёлка Энурмино. Мы объяснили им, что не можем воспользоваться их любезным предложением из-за правил экспедиции. А правила те жёсткие: сдался, принял помощь со стороны - сойди с маршрута, ибо нарушил нравственный закон путешествий - закон преодоления; пошёл лёгким путём, вброд - сдался, сложи и высокое звание путешественника, оно ко многому обязывает. Больше, чем выдержали предшественники до тебя - можешь, а меньше - нет. Не можешь - не ходи, не тянешь - сойди с маршрута достойно. Признать поражение никогда не стыдно, для этого мужество нужно, иногда больше, чем для победы. Стыдно искать лазейки в обход, искать лёгких путей. "Лёгкого хлеба" у путешественника нет. И никогда не будет. Чаще это огрызок сухаря, а то и неделю без маковой росинки во рту. Да лютая стужа и болезни, боли, муки физического перенапряжения, духовного истощения, информационного, психического и эмоционального голода, изоляция... Тогда один из них сказал, что будет нас встречать на въезде в посёлок, чтобы привести к себе в гости, а младший пообещал договориться о местах в местной гостинице. Мы поблагодарили охотников. Вынув из-за пазух куски вяленого мяса, они вручили их нам, и, ловко запрыгнув в нарты, вскоре скрылись. Мы двинулись следом за ними.

Через несколько километров мы вошли в посёлок Энурмино. У первого дома нас ожидал Алик из рода Кетцегин. Он пригласил войти в его дом. Там уже был накрыт стол. Мы расселись на стулья, хозяева разлили по чашкам горячий чай, подвинули к нам поближе тарелки с всевозможными кушаньями. Отогреваясь душистым напитком и пробуя подставляемые хозяйкой национальные блюда, мы разговаривали с Аликом о здешней жизни. Совершенно неожиданно выяснилось, что в их семье хорошо знают Владлена Крючкина. Да, тесен мир. Теперь мне понятно ощущение при первой встрече на перевале. Кажется, я на Севере для себя открываю новых друзей, навещая своих знакомых и знакомых моих друзей. Владлен Крючкин - большой друг отца Алика и Славы, и в последней экспедиции Алик возглавлял одну из упряжек. Он рассказал нам подробности неудавшегося предприятия. При повороте Крючкин нечаянно вылетел с нарт и, неловко упав, сломал себе руку. На второй упряжке чукча-каюр повредил себе позвоночник. Третья упряжка с ребятами из Екатеринбурга попыталась в одиночку преодолеть пролив Лонга, но попала в пургу и сбилась с маршрута. Вертолёт обнаружил их в пятидесяти километрах от мыса Шмидта. Я искренне пожалел своего друга - как тяжело "пробить" экспедицию, найти на неё средства, организовать всё до мелочи. И такая неудача! Когда же теперь удастся ему подготовить следующую экспедицию?!

Я знаю Крючкина много лет, его многие знают на Севере. Однако Алик признался, что сопровождать Крючкина он согласился только по воле отца. С ним, мол, тяжело путешествовать, то и дело притормаживает нарты, останавливается, просит вернуться к какому-то месту, оказывается, он пропустил интересный кадр. Ложится на снег и голыми руками хватается за камеру, снимает, забыв от восхищения обо всём на свете, в том числе и своём слабом здоровье. Стараюсь убедить Алика, что такое поведение - не каприз зеваки, а вдохновение художника, для которого в красоте и мощи Севера, его природы - вся жизнь, весь смысл творчества. Вот если в твой капкан попалось сразу два зверя - ты бы прошёл мимо? Алик изумлённо смотрит на меня. Вот также и Крючкин относится к своему ремеслу - киносъёмке, как ты к охоте - с благоговением и восторгом. Из-за редкого кадра он готов на любые лишения. Мы вместе с Аликом смеёмся над его прежней непримиримостью к привередливому киношнику.

В дом вошёл старший брат Слава. Он присел у порога и молча слушал нас. Дождавшись конца беседы, сообщил нам, что в гостинице нас уже ждут. Сергей, увидев на поясе Славы нож, спросил - откуда такая красивая вещь? Слава ответил, что привёз его из Берингии. Так называются недавно организованные гонки на собачьих упряжках по Камчатке. Начались новые расспросы - Слава недавно возвратился с соревнований. Я тоже чуть не стал участником "Берингии-92". Организаторов этих гонок я знаю, и ещё осенью 1991 года принял их приглашение участвовать в соревнованиях. Однако за неделю до старта меня подвели спонсоры. Я уже был готов вылететь на Камчатку. Ребята слали телеграммы, предлагали взять мои расходы на себя, но я отказался. По своему опыту знаю, как тяжело даётся каждый спонсорский рубль, ещё Амундсен писал, что самое трагическое в жизни путешественника-исследователя - это осуществление задуманного. С тех пор мало что изменилось, так было при любом строе - новаторы, первопроходцы были презираемы и гонимы, осмеяны и унижены. Да и кататься за чужой счёт, и в чужих санях не в моих правилах. Долго ещё разговор шёл о Камчатке, об общих знакомых - радостный для души разговор. Да, день сегодня выдался необыкновенный... Уже одеваясь, у порога, мы узнали, что жена Алика - правнучка Бена. Нас так и подмывало пораспросить её о прадеде. Но я постеснялся злоупотреблять гостеприимством хозяев и отказался от своей затеи. Дальше задерживаться в этом доме было неудобно. А другого раза могло не быть ещё очень долго, возможно - никогда...

Проводив нас до гостиницы, Слава ушёл не сразу. На прощанье он подробно рассказал нам путь до самого Уэлена. Никогда раньше не встречался с таким подробным и точным описанием маршрута. Слава рассказывал, а я зримо представил в воображении весь наш путь. Миша по ходу беседы вносил в записную книжку пометки. Я тоже кое-что рисовал: ориентиры, ландшафты, необходимые повороты, приметы. Всё учёл Слава! Впечатление было такое, что Слава, как птица с высоты, занёс в свою память нужный нам маршрут...*

Уже уходя из гостинницы, Слава пожелал счастливого пути и подарил нам свой бинокль на память. Вот такие встречи дарил нам путь. Прав Экзюпери, неутомимый воздушный странник и мечтатель, что роскошь человеческого общения - единственная роскошь на планете людей.

На столике администратора гостиницы я увидел рекламный проспект страховой компании "АСКО", нашего спонсора. Эти бумаги мог здесь оставить только один человек - наш менеджер Слава Киплюк. Выяснилось, что он недавно здесь был, а потом выехал в Уэлен. Второй раз за сегодняшний день я слышу это короткое слово, и сердце волнуется - осталось совсем немного. Уэлен - это конец мучениям, как радостно это сознавать! Долго не могу заснуть. Молю Бога, чтобы опасности миновали нас в эти последние дни перед финишем, и у меня самого хватило бы здоровья и сил пройти этот самый трудный участок пути. Сегодня мне было невыносимо тяжело на маршруте. Выдержу ли дальше такое испытание...?

Мне неловко, что не смогли отказаться от бинокля, он ведь в тундре для охотника незаменим. Но Слава убедил нас, объяснив, что навстречу нам могут попасться бурые медведи, они уже проснулись от зимней спячки и идут сейчас к морю. Там в знакомых местах охотники оставляют кучи внутренностей моржей после их разделки, и голодные звери тянутся по одному полакомиться добычей. Слава указал нам места скопления медведей на маршруте. Но в тундре что-либо предугадать сложно, тем более встречу в диким зверем. Бурый медведь сейчас намного агрессивнее своего белого собрата, так как поднимается из берлоги голодный, и в поведении своём непредсказуем. Надеюсь, что мы доберёмся до Уэлена без приключений. До сих пор природа Севера была к нам благосклонной, хотелось верить, что и дальше будет так.

__________

* Умение чукчей точно измерять расстояние давно привлекает исследователей. Дирака известен первым учёным среди чукчей как Николай Иванович Дауркин, совершивший в 1763-1764 гг. по собственной инициативе путешествие по Чукотке. Итогом его экспедиции, поддержанной братьями Т. И. и В. И. Шмалёвыми, стала составленная им карта Северо-Восточной Азии и северной части Америки. По точности она превосходила даже карты, составленные Берингом и Фёдоровым-Гвоздёвым. Дауркин подробным образом изобразил родную Чукотку от устья Колымы до устья р. Анадырь, Берингов пролив и часть Северной Америки. Дополняла карту "сказка" с новыми подробностями. По бытности его у чукчей слышал он в разговоре, что де "против Чукотского носа имеется три острова - Имягаин, Инялин, Акибян, на эти острова ходят чукчи зимой пешком по льду, а именно в феврале и марте месяце, и ходу до Чукотского мыса на каждый остров по одному, а на все - три дня"].

Н. И. Дауркин собрал ценнейшие сведения о родной земле, о постоянных связях чукчей с эскимосами Америки, но главное - он до сих пор поражает современников глубиной видения пространства, умением точно нанести географические ориентиры, причём почти без всяких приборов. Его карта послужила основой для дальнейших работ Г. Л. Прибалова, А. Кожевина, П. К. Зайкова, И. С. Извекова и других известных путешественников — Прим. ред.

Предыдущая глава: Подозрение в убийстве.
Следующая глава: Встреча с братом.