8 апреля. Температура - 33°.

Ветер северный, сильный. Всё же решили идти. Собираемся не спеша, надеясь, что немного поутихнет. Думаем поначалу добраться до геофизиков, а там посмотрим по обстоятельствам. До них километров пятнадцать-восемнадцать. Сидеть же дольше мы уже не можем. К тому же, у Сергея поджимает время отпуска, он беспокоится, что мы не укладываемся в срок.

Ещё нас подгоняет наступающая весна. Температура держится низкая, но мы понимаем, что это не надолго. Сейчас уже градусник показывает -8°, -10°. Хоть мы и натерпелись холода, но понимаем, что с таянием снега нас ожидают ещё большие трудности.

Выходим в восемь тридцать утра. Первые четыре километра преодолели сравнительно быстро. Шли по утрамбованному снегу и, хотя ветер не стих, дорога оказалась не трудной. Затем лагуна закончилась, и мы вышли на берег. Пошли по снегу в направлении маяка. Наст опять непрочный, и до двенадцати дня мы сильно вымотались, постоянно проваливаясь и выбираясь из снежных ям. Но, тем не менее, не ожидали, что так быстро доберёмся до геофизиков. Сделали у них короткую остановку, попили чаю, пораспросили о пути на восток. Ближайшая изба находится от них в тридцати пяти километрах. Когда-то на том месте существовал небольшой, но знаменитый в сталинские времена лагерь - "Дальстрой". Он являлся перевалочным пунктом для всех заключённых, попадающих в эти края пароходами. Отсюда их рассылали по другим лагерям. В настоящее время от него остался ряд разрушенных строений, но с одной избушкой, годной для ночлега.

Изучая карту, мы узнали о существовании зимовья, расположенного значительно ближе "Дальстроя". У лётчиков она отмечена как "изба Пипика". Хозяева объяснили нам, что такая изба действительно стояла. Построил её охотник Пипик. Однажды он отправился в посёлок Мыс Шмидта, а там, нагулявшись и выпив изрядное количество водки, решил, на ночь глядя, вернуться к себе домой. Недалеко от родного порога его "Буран" попал в трещину и застрял. Бедняга в хмельном угаре не понял, что с ним случилось, и замёрз.

Изба осталась, и через какое-то время в ней поселился другой охотник, уже вместе с женой. Но опять не надолго. Так же напившись, в один из зимних дней муж и жена мертвецки уснули. то ли от трубки, то ли от печки, огонь спалил всё дотла. Теперь на месте "избы Пипика" - только обуглившиеся остатки.

Подобные трагедии на Севере - не редкость. И на девяносто процентов виновато спиртное. Давно уже пора в этих краях объявить СОС и спасать людей от водки. Нужны какие-то срочные и очень серьёзные меры. Учёные, да и многие из знающих бьют тревогу по поводу вымирания малочисленных народов. Но все их старания, к сожалению, остаются на бумаге. Нужны практические меры нашего правительства и местного руководства. К тому же, все ограничения по продаже спиртного на Севере малодейственны. Водка, спирт, одеколон завозятся сюда огромными партиями и используются как единственная валюта за любую услугу. И коренное население ничего не делает без оплаты "огненной водой". Приезжие, поставившие себя в порочный круг, оказались в большой зависимости. При этом совесть усыпает… Добрый и порядочный чукча или эскимос теперь может вначале всё продать за бутылку водки, а, протрезвев, всё забрать назад, ссылаясь при этом на шовинизм своих "друзей", ввязываясь в бесконечные склоки и обвиняя всех, порой наивно попавшихся на его удочку.

Зная, что творится сейчас по всему Северу, стараемся быть независимыми от местных жителей, от всяческой помощи в различных ситуациях. Водку везём на крайний случай, да и в малом количестве…

После обеда метель утихла, но позёмка метёт постоянно. Мы бредём и бредём вперёд. Ещё будучи у геофизиков, решили, что постараемся дойти до избы "Дальстроя" за восемь-десять часов. Всё-таки мы много времени потеряли, отсиживаясь в метель. Нам часто приходится ночевать посреди тундры, незащищёнными от ночного холода, диких зверей и других опасностей, и если есть возможность провести ночлег в избе, то приходится выкладывать все силы.

Солнце сегодня как-то поспешно скрылось за туманным горизонтом. На небе появилась луна. Ветер опять усилился. Начинается метель, но край неба ещё виден. Сергей идёт впереди, без остановок, стремясь вглубь тёмного пространства.

И тут вдруг что-то перевернулось во мне. Вдруг я увидел всех нас как бы со стороны. Вижу, как мы бредём по высокому крутому берегу, слева от которого зияет безбрежное море, как над нами открывается ещё больший, неизмеримый купол звёздного неба, а ниже группа, такая маленькая, потерялась на поверхности тундры, и представляет мелкие чёрные точки. В то же время от точки Сергея веет какой-то необыкновенной силой, он кажется намного крупнее и величественнее… Картины проносятся передо мной. И я жалею, что не владею талантом, чтобы запечатлеть на полотне увиденное; не композитор, чтобы поведать другим необыкновенные мелодии, рождённые бушующим пространством тундры…

И мне показалось, что впереди у человечества должны быть открытия какого-то другого, нового вида искусства, могущего передать увиденное и пережитое, такое несоизмеримое, вмещающее в себя ощущения встреч с космическим пространством…

Не помню, сколько ещё часов мы шли в этой ночи. Знаю только, что ни порывы ураганного ветра, ни другие неприятности не могли поколебать моего радостного ощущения родства со всем окружающим…

Неожиданно впереди засветился огонь. Это подавал сигнал маяк, установленный в районе "Дальстроя". Вскоре обнаружили ещё один огонёк, посылающий поток лучей к нам. Оказалось, среди построек застыл трактор с включенной фарой. Мы заглянули в кабину. В ней спал водитель. Пожалев уставшего человека, не стали его будить, а начали искать пригодную для ночлега избу.

Как всегда, Миша первый обнаружил домик с торчащей трубой. Мы попытались найти вход в него, но со всех сторон натыкались на большие сугробы снега. Долго бродили вокруг, попадали в какие-то помещения, но они тоже были забиты снегом. Но мы были уверены, что где-то есть уголок, пригодный для нас.

Сергей попал в какую-то кладовку и нашёл там дверь. Уже общими усилиями открыв её, мы вдруг оказались в просторном помещении. Я зажёг свечу - перед нами была комната с печкой и кучей угля возле неё и тремя кроватями. Ну, всё правильно. Часы показывали двадцать четыре часа тридцать минут. Несмотря на час, растопили печь, нагрели помещение, сварили ужин.

10 апреля. Температура утром -23°, днём -17°.

Сегодня первым проснулся Сергей. Разбудил нас и сообщил, что ветра не слышно, нужно спешить со сборами и отправляться в путь. В семь тридцать вышли на маршрут.

Вначале наст был твёрдый, шли быстро. Через полчаса ходьбы обнаружили три заметенные снегом могилы. Надписи на столбиках гласили, что все, лежащие здесь, погибли во время шторма при входе в лагуну. Одна могила относилась к 1939 году, две других - к 1941-му.

Через семь километров дошли до заброшенной погранзаставы. Сразу увидели, что незадолго до нашего прихода здесь побывал белый медведь. Возможно, мы его спугнули. Следы совсем свежие. Зверь тут похозяйничал от души - всё вокруг разрушено, разломано, разбросано.

Долго не стали задерживаться на этом месте. Передохнули несколько минут и пошли дальше. Направление взяли через пролив. Идти тяжело, проваливаемся в снег по колено. Километра через три Миша не выдержал и, оставив велосипед внизу, стал подниматься на берег. Вернувшись, он предложил всем пойти поверху. Я было засомневался - отсюда видны были метёлки прошлогодней травы: в таких местах наста как такового нет, а снег сухой и сыпучий. Однако Миша убедил нас в том, что дальше от моря снег плотный, и идти будет легче. Согласившись, поднялись на берег. Около часа барахтались в снегу, обещанного наста так и не нашли, вымотались вконец. Не выдержав, я свернул влево, обрыв к морю был высокий, но пологий, и я попробовал идти по нему. Неудобно, но всё-таки лучше. Махнул рукой ребятам, позвал идти за мною. Затем обрыв закончился, и мы вышли на снежную равнину. Думали, что продолжаем идти по тундре, как вдруг неожиданно натолкнулись на лодку. Она вмёрзла в лёд днищем, однако была в хорошем состоянии. Мы выгребли из неё снег, почистили и утрамбовали место вокруг. Вдруг кто-нибудь, следуя по нашим следам, наткнётся на находку.

В четырнадцать тридцать встретили двух охотников на "Буранах". Начиналась метель, и они спешили добраться до дома засветло. Сказали нам, что в тридцати километрах отсюда находится маяк, а там, в трёх километрах от него, стоит избушка. Мы сообщили им про лодку.

Через час после встречи ветер уже шёл по тундре во всю мощь. Опять мы попали в метель, и пять же, услышав о надёжном ночлеге, будем стремиться к нему изо всех сил. Если будем двигаться со скоростью три-пять километров в час, то, возможно, и достигнем цели сегодня вечером.

Хорошо, что ветер дует в спину, и наст твёрдый. Видимости почти никакой, но мы быстро продвигаемся вперёд. Не идём, а почти бежим, в шумном потоке ветра со снегом. Стараемся держаться рядом друг возле друга, и изо всех сил удерживаем возле себя велосипеды с тяжёлым грузом. Ветер, ударяя о них, так и старается вырвать, крутит, разворачивает в разные стороны. Вскоре попросил остановку Сергей. У него короткий анарак, и при таком ветре начала сильно мёрзнуть спина. Мы с Мишей подержали его велосипед, защищая его самого, насколько это было возможно. Он переоделся, и гонка по снежной тундре продолжилась. Бежали так, пока не уткнулись в высокий берег. Вышли к морю. Здесь снег глубокий, путь тяжёлый, но другого нет.

В семь часов снова начался хороший наст. Опять ветер гонит нас по поверхности тундры. Наверное, смешно наблюдать за нами со стороны, но нам некогда было остановиться и перевести дыхание. Легче было двигаться. Ветер подталкивал в спину, задувал в лицо. Казалось, он и не был таким уж сильным, но стоило остановиться, как тяжёлый шквал обрушивался на тебя, стараясь опрокинуть на землю. Вспоминаю Глеба Травина. Как он один справлялся в такие минуты? Гонка по тундре уже сказывается, вижу, что ребята ослабели, но остановиться и зарыться в снег нам невозможно — ведь впереди где-то стоит зимовье… Задыхаемся и бежим дальше. В эти минуты мы без слов понимаем друг друга. Интуиция обостряется как у стаи зверей, спаянных инстинктом самосохранения. Не знаю, сколько часов мы двигались в таком темпе, пока не почувствовали под ногами траву и не поняли, что начался подъём. Приближаюсь к Мише, кричу ему, чтобы он смотрел в оба. У него лучше зрение и высокий рост.

Интуиция и на этот раз не подвела. Через несколько минут Миша заметил свет маяка. Мы продолжили путь в направлении, которое показал Миша. Вскоре в потоках снега увидели вспышки огня. Бежим, уже растянувшись в шеренгу, — теперь нужно найти избушку.

Неожиданно, к звукам бушующей тундры, свиста ветра примешивается другой. Низкий, тоскливый вой, который поднимается к более высоким нотам, подхватывается другими, такими же унылыми завываниями. Однообразные эти голоса вдруг обрываются. Затем всё начинается вновь. Наша шеренга мгновенно сплотилась, а Миша, бежавший до того в середине, сразу перешёл в замыкающие. Вой этот принадлежал волкам, а эти звери нападают обычно сзади, на слабую, отставшую жертву. В минуты опасности Миша первым приготовился встречать удар на себя.

К счастью, вскоре мы наткнулись на избу. В двадцать два часа мы уже сидели в тишине, под крышей маленького деревянного убежища. В нём холодно, но спокойно. До часу ночи мы топили печку тем, что нашли возле избушки, по углам и под снегом. Смогли натопить до + 1°, а затем плюнули за бесполезные хлопоты, достали спальники и, завернувшись поплотнее, постарались заснуть.

Предыдущая глава: Крючкина знает весь Север.
Следующая глава: Подозрение в убийстве.