На церковнославянском языке в русской орфографии. Текст молитвенного стояния пред Господом.

На русском языке. Учебный текст для понимания незнакомых слов и выражений церковнославянского языка.

Почто же Господа утаишася часы, нечестивии же предел преидоша, стадо с пастырем разграбивше?

Почему не сокрыты от Вседержителя времена, и знающие Его не видят дней Его? Межи передвигают, угоняют стада и пасут у себя.

Подъяремника сирых отведоша и вола вдовича в залог взяша: уклониша немощных от пути праведнаго, вкупе же скрышася кротцыи земли: изыдоша же, яко осли на село, на мя, изступивше своего чина: сладок бысть хлеб им ради юных.

У сирот уводят осла, у вдовы берут в залог вола; бедных сталкивают с дороги, все уничиженные земли принуждены скрываться. Вот они, как дикие ослы в пустыне, выходят на дело своё, вставая рано на добычу; степь даёт хлеб для них и для детей их.

Ниву прежде времене не свою сущу пожаша, немощнии же виноград нечестивых без мзды и без брашна возделаша: нагих многих успиша без риз, одежду же душиих от'яша: каплями горскими мокнут, занеже не имеяху покрова, в камение облекошася: восхитиша сироту от сосца, падшаго же смириша: нагия же успиша неправедно, от алчущих же хлеб от'яша: в теснинах неправедно заседоша, пути же праведнаго не ведеша.

Жнут они на поле не своём и собирают виноград у нечестивца; нагие ночуют без покрова и без одеяния на стуже; мокнут от горных дождей и, не имея убежища, жмутся к скале; отторгают от сосцов сироту и с нищего берут залог; заставляют ходить нагими, без одеяния, и голодных кормят колосьями; между стенами выжимают масло оливковое, топчут в точилах и жаждут.

Иже из града и из домов своих изгоними бываху, душа же младенцев стеняше вельми: Бог же почто сих посещения не сотвори?

В городе люди стонут, и душа убиваемых вопит, и Бог не воспрещает того.

На земли сущим им, и не разумеша, пути же праведнаго не ведеша, ни по стезям его ходиша.

Есть из них враги света, не знают путей его и не ходят по стезям его.

Разумев же их дела, предаде их во тму, и в нощи будет яко тать.

С рассветом встаёт убийца, умерщвляет бедного и нищего, а ночью бывает вором.

И око прелюбодея сохрани тму, глаголя: не узритъ мя око: и покрывало лицу наложи.

И око прелюбодея ждёт сумерков, говоря: ничей глаз не увидит меня,- и закрывает лицо.

Прокопа в нощи храмины, во днех же запечатлеша себе, не познаша света: яко абие заутра им сень смерти, понеже познает мятеж сени смертныя.

В темноте подкапываются под домы, которые днём они заметили для себя; не знают света. Ибо для них утро - смертная тень, так как они знакомы с ужасами смертной тени.

Легок есть на лицы воды: проклята буди часть их на земли, да явятся же садовия их на земли суха: рукоятие бо сирых разграбиша.

Лёгок такой на поверхности воды, проклята часть его на земле, и не смотрит он на дорогу садов виноградных. Засуха и жара поглощают снежную воду: так преисподняя - грешников.

Потом воспомянен бысть ему грех, и якоже мгла росы изчезе: воздано же буди ему, еже содея, сокрушен же буди всяк неправдив яко древо неизцельно: неплодней бо не добро сотвори и жены не помилова. Яростию же низврати немощныя: востав убо не имать веры яти о своем житии.

Пусть забудет его утроба матери; пусть лакомится им червь; пусть не остается о нём память; как дерево, пусть сломится беззаконник, который угнетает бездетную, не рождавшую, и вдове не делает добра. Он и сильных увлекает своей силой; он встаёт, и никто не уверен за жизнь свою.

Егда же разболится, да не надеется здрав быти, но падет недугом.

А Он даёт ему всё для безопасности, и он на то опирается, и очи Его видят пути их.

Многи бо озлоби высота его: увяде же яко злак в знои, или якоже клас от стебла сам отпад.

Поднялись высоко,- и вот, нет их; падают и умирают, как и все, и, как верхушки колосьев, срезаются.

Аще же ни, кто есть глаголяй лжу ми глаголати, и положит ни во чтоже глаголы моя?

Если это не так,- кто обличит меня во лжи и в ничто обратит речь мою?