Евхаристия наша совершается «о всех и за вся», а праздники, подобно ей — «для всех». Но есть праздники, характером события, выделяющие невольно ту или иную группу людей. Так, Сретение есть отчасти праздник благочестивой старости. Тому подтверждение — убелённый сединами Симеон и не отлучающаяся от Храма Анна. Церковь чтит седину и святую старость этих людей, узнавших в Сыне Марии — Мессию.

День жен-мироносиц по праву называется Женским православным днём. И это потому, что верность и мужество, сопутствующие истинной любви, в это день достойно чтутся, как лучшее женское украшение.

В день Сретения молодежь не выгоняется из церкви, поскольку и им предстоит постареть. В день жен-мироносиц мужчины молятся вместе с женщинами, поскольку добродетели жены есть главное сокровище и мужа, и детей. Точно так же детским праздником можем мы назвать и день Входа Господня в Иерусалим, не выгоняя при этом из церкви взрослых прихожан. Мы можем назвать этот праздник детским, потому что посреди совершаемых событий исполнилось сказанное пророком: Из уст младенцев и грудных детей Ты утроил хвалу (Пс. 8: 3).

Господь кротко входил в Иерусалим. А грудные дети, не читавшие Писания, оказались способны реагировать на дела Божии в ситуации, когда умные и начитанные взрослые люди зеленели от злости и не только сами не восклицали ничего торжественного, но и ученикам Христовым запрещали. Учитель! Запрети ученикам Твоим (Лк. 19: 39), — говорили одни. Другие негодовали на детские восклицания и требовали, чтобы Иисус повелел замолчать и младенцам (см. Мф. 21: 15‒16). Но запрета от Христа не последовало. Более того, Он сказал, что если они умолкнут, то камни возопиют (Лк. 19: 40). Если велеть тогда молчать этим детям, то прежде нужно было бы запретить Ангелам петь в Ночь Рождества Слава в вышних Богу. Нужно было бы запретить и Симеону произнести свою молитву Ныне отпущаеши. Пускай молчали бы тогда и все исцелённые и помилованные, все получившие воскресшими своих умерших сродников, все освободившиеся от бесов.

А что толку молчать теперь, когда вся вселенная наполнилась слухами об Иисусе и о делах Его? Теперь уже поздно молчать так же, как поздно затыкать верхней одеждой прорвавшуюся плотину. Теперь спросим себя: почему дети вопиют, а взрослые молчат? И почему, если бы молчали дети, то возопили бы камни? Оказывается, мир людей — словесен по определению. Всё самое важное в мире людей должно быть проговорено, наименовано, возвещено. Если человек ничего не поймёт, а значит, ничего и не скажет, тогда ослица заговорит вместо человека, как некогда с Валаамом, или камень заговорит вместо одушевленного существа. Землетрясение не есть ли разговор камней? Когда камни трескаются, погребая человека землетрясением, то, может, это грозная речь камней, наступившая после долгого и преступного молчания человеков?

Так или иначе, человек должен говорить слова важные и нужные, слова жизни. Если человек их не скажет, то мир детей Адама перестанет быть привычным миром человеческим. И если умные обезумеют от своих знаний, то нужные слова пролепечут дети. Если же и дети замолчат, под ногами людей заговорит земля, и треснут камни, чтобы, разверзшись, пожрать человека, ставшего бесполезным. Мне жаль тех детей, которые кричали Господу «Осанна». У большинства из них впереди была горькая чаша наказаний за отвержение Мессии. Их нужно жалеть, поскольку было жаль их и Самому Исусу Христу. Он, когда приблизился к городу, то смотря на него, заплакал о нём и сказал: «придут на тебя дни, когда враги обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне за то, что ты не узнал времени посещения твоего» (Лк. 19: 43). И уже идя на муку, Христос говорил женщинам, которые плакали о Нем: Дщери Иерусалимские! Не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших. Ибо если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет? (Лк. 23: 28‒1)

Видели Христовы глаза те страдания, которые должны пасть на Израиль вскоре; видели и не могли не плакать. Так получается, что и Рождество Христово ознаменовалось избиением младенцев, плачем в Вифлееме и окрестностях, и шествие Его на Голгофу — пророчеством о разрушении Иерусалима и скорбью о детях иерусалимских. И почему всё так, а не иначе? Да потому что ответственность за мир и за жизнь мира лежит на взрослых. Дети пророчествуют о Христе, но взрослые Христа распинают. Взрослые сплошь и рядом не прислушиваются к голосу пророчеств, будь они высказаны детьми или взрослыми. Голос пророчеств взрослые привыкли заглушать или грубым насилием, или шумом суеты. И тогда, когда слово уже сказано, а выводы не сделаны, приходит, в зависимости от сказанного, возмездие или награда. Приходит неумолимо и на всех — и на малых, и на старых; на книжных, и на безграмотных.

Страдания детей якобы смягчают сердца взрослых. Логика проста. «Мы, дескать, уже лучше не станем и достойны кары, ибо — грешники, но дети-то за что страдают?» Эта карамазовская мыслишка многим по душе. Этой мыслишкой не один оправдывается, грехом наслаждаясь. Словно идя на войну с Богом, пытается спрятаться закоренелый грешник за живой щит из детей и беременных женщин. «В них, мол, Господь стрелять не будет. За их спиной и я безбедно спрячусь». Злая мысль и самим бесом рождённая.

Самое время сказать, что при взрослых грехолюбцах дети неизбежно будут страдать. Будут страдать, даже если будут способны пророчествовать. Потому что жизнь не от них, а от нас зависит, а мы ничего поистине доброго до сих пор делать не научились. В нынешнее время, в день праздника, дело детей — пропеть Господу Осанну, а дело взрослых — поклоняться Богу в духе и истине. Если взрослые этим делом не займутся, то и Вифлеемский плач не умолкнет, и все Осанны будут пропеты даром.